Ранчо

Стил Даниэла

Подруг вызвали одними из последних. Кроме них оставалось всего трое гостей ранчо. Старшая по загону подошла к Тане, высокий ковбой показал ее лошадь.

– Мы хотели немного рассеять толпу, – объяснила Лиз Томпсон, худая высокая особа на шестом десятке, с обветренным лицом и крепким рукопожатием. – Вряд ли вам доставило бы удовольствие позировать перед полусотней фотографов-любителей, ставя ногу в стремя.

Таня поблагодарила за столь предусмотрительную любезность.

– Я прочла в анкете, что вы – небольшая любительница лошадей, потому могу предложить смирного старичка.

О ком

она: о ковбое или о коне? Впрочем, мужчину, проверявшего седло, к разряду старичков никак не отнесешь: это был сильный, широкоплечий человек лет сорока. Когда ковбой обернулся, она отметила про себя, что он симпатичный и смотрит на нее с любопытством. Приглядевшись, Таня отнесла его к категории приятных мужчин. Правда, скулы широковаты и подбородок слишком выпирает, но в целом ничего. К тому же у него оказался такой же выговор, как и у нее: он тоже уроженец Техаса, хотя из противоположного конца штата. Он не стал развивать эту тему. В отличие от большинства людей, стремившихся коснуться ее, хоть каким-то образом потрогать знаменитость, ковбой ограничился подтягиванием шпор и подпруги и помощью ее подругам. Как только она уселась на Большого Макса – так звали жеребца, – он тут же исчез, даже не представившись, и Таня узнала его имя случайно. Ковбоя звали Гордон.

Зое досталась резвая пятнистая кобыла. Лиз обещала, что животное будет вести себя смирно, и Зоя устроилась в седле очень удобно. Мэри Стюарт подвели пегую лошадку с белой гривой.

Большой Макс – рослый черный конь с длинной гривой и хвостом – еще в загоне проявил норов. Таня заподозрила, что животное на самом деле не такое уж смирное, как утверждала Лиз. Та заверила ее, что конь успокоится, как только покинет загон: просто ему не по себе в замкнутом пространстве.

Старшая по загону уделяла Тане много внимания, гораздо больше, чем Гордон, который перешел к другим своим подопечным – паре средних лет из Чикаго. Мужчина и женщина представились как доктор Смит и доктор Вайман, но состояли, судя по всему, в браке. Они были даже похожи друг на друга, что очень развеселило Таню, и она поделилась своими наблюдениями с Зоей.

Затем Гордон помог мужчине лет пятидесяти пяти. Мэри Стюарт готова была поклясться, что где-то его видела. Высокий, худощавый, с гривой седых волос и проницательными голубыми глазами – даже Таня вынуждена была признать, что внешность его незаурядна и он весьма привлекателен. Он узнал ее и улыбнулся, но не сделал попытки познакомиться. К тому же Танины подруги вызвали у него не меньший интерес.

Уже за пределами загона Мэри Стюарт подъехала к Тане и шепотом спросила:

– Знаешь, кто это? – Наконец-то она вспомнила, что однажды его видела, но здесь узнала не сразу. Таня покачала головой. – Хартли Боумен.

Тане потребовалось время, чтобы догадаться, о ком речь. Потом она обрадовано кивнула. Ей приходилось делать над собой усилие, чтобы не оглядываться через плечо.

– Писатель? – прошептала она. Мэри Стюарт кивнула. В данный момент две книги Боумена числились среди бестселлеров: одна в твердой и одна в мягкой обложке. Он пользовался большим уважением критиков и читателей. – Он женат? – Подруга из Нью-Йорка просто обязана знать подробности. Мэри Стюарт закатила глаза: Таня и впрямь неисправима.

– Вдовец. –

Мэри Стюарт помнила сообщение то ли в «Таймс», то ли в «Ньюсуик» примерно двухлетней давности о смерти его жены от рака груди. Писатель был очень привлекателен. Мэри Стюарт с удовольствием поболтала бы с ним, но не хотела уподобляться праздной толпе, превращающей в ад жизнь известных людей.

Некоторое время Мэри Стюарт и Таня ехали рядом, Зоя завязала разговор с врачами из Чикаго. Таня права: врачей тянет друг к другу. Супруги оказались онкологами; жена слышала о деятельности Зои и ее клинике. Они оживленно беседовали, доверившись своим лошадям. Вокруг простирались необозримые дали синих и желтых цветов; на огромной высоте сверкали снежные шапки гор.

– Невероятно! – Мужской голос заставил Мэри Стюарт вздрогнуть. Таня уехала вперед: Большой Макс замешкался, и она пришпорила его, оставив подругу одну. Одиночество Мэри Стюарт длилось недолго: рядом с ней сразу очутился Хартли Боумен. – Вы бывали здесь раньше? – спросил он ее, словно старую знакомую – на ранчо культивировалась атмосфера непринужденности.

– Нет, не бывала, – тихо ответила Мэри Стюарт. – Очень красиво! – Она покосилась на него и продолжала смотреть как завороженная. Писатель выглядел очень подтянутым и одновременно каким-то уютным, домашним. Ей понравились его руки, державшие поводья, и английский стиль верховой езды. Она сказала об этом. В ответ на ее слова он засмеялся.

– В западных седлах я чувствую себя неудобно. У себя в Коннектикуте часто езжу верхом. – Мэри Стюарт кивнула. – А вы с западного побережья? – Его очень заинтересовала эта женщина. Он недоумевал, но смущался спросить, что она делает в обществе Тани Томас, которую узнал сразу.

– Нет, из Нью-Йорка. Вырвалась на две недели.

– И я. – Его улыбка свидетельствовала, что ему с ней легко. – Приезжаю сюда каждый год. Раньше мы любили бывать на ранчо с женой. Сейчас я здесь впервые после ее смерти.

Мэри Стюарт догадывалась, что у него тяжело на душе, хотя он не собирался в этом признаваться. Она могла представить себе, как ему одиноко.

– Сюда приезжает множество народу из восточных штатов. Место того стоит. Меня влекут горы. – Он восторженно обвел глазами хребет. То же самое влекло сюда многих людей. – В них есть что-то целительное. Я не собирался больше сюда возвращаться и в прошлом году не приезжал. Но в этом почувствовал, что больше не могу. Мое место – здесь, – проговорил он задумчиво. – Обычно меня тянет на океан, но Вайоминг и эти горы – что-то волшебное.

Она хорошо его понимала. То же чувствовала со вчерашнего дня и сама. Именно поэтому Джексон-Хоул приобрел в последнее время такую популярность. Горожан тянет сюда, как магометан в Мекку.

– Забавно слышать от вас это, – призналась она. С ним ей было удивительно спокойно и уютно, а ведь они друг другу совершенно чужие! – Я ловлю себя на том же ощущении с первой же минуты, как мы тут оказались. Такое впечатление, словно горы только тебя и дожидались. Им можно поведать обо всех своих бедах. Они для того и существуют, чтобы утешать и исцелять. – Она боялась, как бы он не принял ее за восторженную дурочку, но напрасно: он отлично ее понял и согласно кинул.