Рандеву с замком
Шрифт:
Дональд уехал из замка в тот же день, и бабушка больше никогда его не видела. Она хотела уволиться, но Джессика не отпускала, неожиданно из хозяйки превратившись в самую задушевную подругу. Потом родилась моя мама — дочь бабушкиного милого Дональда. Джессика стала ее крестной! Через несколько лет бабушка все-таки решила вернуться в Финляндию, Джессика даже плакала, но отпустила. Хотя никогда не теряла бабушку из виду. Ясно же, она боялась, что Дональд начнет судиться из-за замка, а бабушка — лучшая свидетельница.
Глава 16,
в которой Никс снова напомнил о себе настойчивым звонком
Линна пошла открывать, досказывая на ходу:
— А потом, когда Дональд уже умер, Джессика пригласила в замок мою бабушку и моих маму с папой, даже за билеты на всех заплатила в оба конца! Потом родилась я.
Линна открыла дверь. У Никса был очень грустный вид и куча окурков на ступеньке.
— Так нечестно, Лени, — сказал он.
Финка снизу вверх посмотрела на него и спросила:
— Он точно не киллер? — Ее волосы давно высохли и самостоятельно закрутились живописными локонами.
— Киллер, киллер, — обиженно передразнил Никс.
— Заходи, киллер, — сказала я. — Ты выговоришь «Хелеэнлинна Крийспулайнен»? Так зовут девушку твоей мечты.
— А она выговорит — Эразмус Никс?
— Эразмус Никс, — легко произнесла финка.
— Обалдеть, — сказал он. — Слышь, Лени. Повтори еще.
— Хе-ле-энлинна.
— Хе-э-иннн… глин…
— Линна, — нежно помогла девушка его мечты.
— Линна! — расцвел Никс.
— Эразмус… — Финка сняла очки и потупилась.
Я все еще никак не могла поверить своим ушам и глазам: эти двое определенно нравились друг другу!
И тут зазвонил телефон.
Глава 17,
в которой Линна подняла трубку
— О, дядя Эдуар! Все замечательно, я совсем не скучаю! А ванная комната! О, это чудо! А завтра мы точно пойдем гулять по Парижу? А сегодня? Жалко. Ну, дядя Эдуар, я все понимаю. Завтра так завтра. А что картина? — Тут она замолчала и только кивала. — Да, конечно. Дожидайтесь, конечно, зачем еще завтра тратить на это день! Уоллер не приехал? И завтра? А когда? Хорошо, спасибо. — Она разулыбалась. — Да! Да! Спасибо. Я жду, я не лягу спать. Пока.
Трубка опустилась на рычаг. Финка продолжала улыбаться, не глядя ни на Никса, ни на меня.
— Это был Брунар? — спросила я.
— Да. Говорит, что сидит с картиной у эксперта. Ждет, того куда-то вызвали. Он сидит и ждет. А Уоллер еще не приехал.
— Линна! Это вранье!
— Вранье? — Она перевела глаза с меня на Никса и обратно. — Почему вранье? И вообще, кому я теперь должна верить?
— Что она говорит? — спросил Никс.
— Звонил Брунар, тот, который седой, крепкий, — по-английски сказала я. — И врет, что Уоллер еще не приехал, а он — у эксперта, ждет разрешения
— Какого еще шедевра? Какой вывоз? — У Никса было совершенно растерянное щенячье лицо, а меня вдруг осенило!
— Никс, Линна унаследовала картину, а в картине — тайник. Но, кроме нее и Брунсберри, никто не знает, что там тайник!
— Тайник, тайник… — Никс сдвинул шляпу на затылок. — Подожди, но ведь ты говорила про замок!
— Замок наследует Уоллер, а она — картину!
— А в картине тайник?
— Тайник.
— И никто не знает?
— Никто. Только она и Брунсберри.
— Тайник. Замок. — Никс опустился в ближайшее кресло и принял позу Роденовского мыслителя. — Замок. Тайник.
— Господа, — заговорила Линна, — я могу сделать для всех кофе. И, может быть, мы дождемся дядю, то есть мсье Брунара?
— Кофе, кофе, — закивал и заулыбался ей Никс, а потом спросил меня: — Что она сказала про Брунара?
— Предлагает дождаться. Но я против.
— А скажи-ка, Лени, — Никс пристально смотрел на меня, похоже не слыша моего ответа. — Кто наследует замок в случае смерти Уоллера? У него же ведь нет детей.
Я вздохнула.
— Никс, вообще-то это моя профессиональная тайна.
— Она? — Он искоса взглянул на Линну, которая прошла в кухню и возилась с кофеваркой, и тут же отвел глаза.
— Она, — сказала я. — Но только если он умрет до оглашения завещания.
— Так что ты морочишь мне голову: тайник! картина! — Никс взвился с кресла. — Да что может быть там такого, что дороже замка? Ты что, до сих пор не поняла? А у нас сказали бы сразу: они хотят убрать его!
— Надо звонить в полицию, — едва слышно прошептала я, ведь «полиция» — слово, одинаково звучащее на всех языках. — Пора.
— Ну и что ты им скажешь, Лени? «Господа, я думаю, они хотят убить Уоллера»? Может, у вас какая другая полиция, но наша в жизни не займется ничем, пока ей не покажешь труп!
— О Господи… Карниз!
— Какой еще карниз? Давай пошевеливайся, сестренка, поехали! Линна! Бай-бай! Как сказать по-вашему «пока», «до скорого»?
— О'ревуар. Но, Никс, как же ты оставишь ее одну? Если они его, значит, и ее тоже?
— Ничего не тоже! — Никс потащил меня к выходу. — О'ревуар, Линна! Бай-бай! Я люблю тебя!
Багровая финка выскочила из кухни.
— Вы куда, Элен? А кофе?
— О'ревуар! Бай-бай! Я люблю тебя! Давай, давай, Лени, перебирай ножками!
Глава 18,
в которой с темного неба капало все активнее
— Только этого не хватало, — тоскливо пробурчал Никс, снимая и опять надевая шляпу. — Белая ты моя бедолага.