Раненый город
Шрифт:
— Значит, среди казаков серьезные люди встречаются? Сказаний об их подвигах много, а в натуре я почему-то не видал.
— Как? А Бабаева шайка-лейка? Они-то здесь! Что же ты сейчас у них под стеной делаешь?
— Да какие они казаки! Обычные, как и мы, добровольцы. Просто так вышло, что записались не в ополчение, а в черноморцы. И так им казачья ставка, или как там, по-ихнему, кош, помогает, что осталась их едва половина. Я их за казаков не считаю. И они своих широколампасников не любят. Но, по примеру этой вольницы, бардака и шебутни у них много. Вот за это гопники чаще их и кусают, а потому и я здесь.
— Не доверяешь казакам, значит? В общем, я с тобой согласен, бардака у них много. И все же приличные казаки бывают.
Гриншпун весело мотает головой.
— Люблю слушать, как ты гонишь! Здорово получается! Я так не умею!
— Люди в сотнях друг друга не знают, выпендриваются кто во что горазд… Да ну их, всех к черту!
— Погоди! Мне интересно! Оттуда сюда едут, а я там не был, не знаю, кто едет, зачем едет?
— Странный ты человек, Леша! За оружием едут, чтобы получить его, посидеть немножко в тылу, попьянствовать, а затем сбежать с автоматом домой и рассказывать там о своих подвигах! А дружки-приятели этих гераклов засушенных слушать будут, ушами хлопать и тереть друг с другом, как с привезенным стволом кого-нибудь грабануть. Как храбрости наберутся, грабанут, а менты поднимут шухер. Тогда они обратно сюда шасть! И все сызнова…
— Ну так и расскажи мне про этих друзей-приятелей! — лениво упрямится Гриншпун.
Который раз замечаю, что личности вроде Сержа, свистеть со мной на разные темы не любят. А Лешка, тот наоборот, умышленно подкалывает. Спрашивает о том, что сам прекрасно знает или догадывается! Черт с тобой, нравится слушать всякий гон, так слушай!
— Никто там ничего о Приднестровье и Молдавии не знает! Вот один раз сижу в Ростове в столовой. Есть там одна, в центре, рядом с парком Горького, но недорогая. Подсаживаются рядом за столик двое в возрасте потасканных уже придурков и между собой лопочут, новости трут. Слышу высказывания типа: дураки, мол, что там русским в Молдавии делать, конфликт какой-то устраивают…
— Погоди, так это уже в ходе было? Когда это ты аж в Ростове между делом успел побывать?!
— Тьфу, я ж тебе говорил, что перевелся отсюда в тамошний университет. А как установилось в мае вокруг Бендер перемирие, меня отпустили экзамены сдавать! И вернулся я оттуда пятнадцатого июня. Слушай дальше! Я, конечно, не выдержал, и говорю им, что они, малоуважаемые, кой-чего недопонимают. Что в Молдавии вообще-то живут почти два миллиона русских, и не первую сотню лет уже. А они на меня зенки пучат: откуда мол, там русские? Я им поясняю, что в тринадцатом веке это были земли Руси и многие старые города здесь были основаны славянами, в том числе и румынский ныне Бырлад, который есть не что иное, как древняя русская Берладь, и знаменитый был князь в нашей истории — Иван Берладник! Что на берегу старого русла Дуная до сих пор видны валы и рвы Доростола — временной столицы Киевского князя Святослава Игоревича, того самого, который посылал к врагам гонцов с кличем «Иду на Вы»! и погиб в сече у днепровских порогов. А под Кишиневом есть село Пересечино, основанное древлянами, бежавшими от гнева княгини Ольги, и названное ими в память о своем сожженном городе. Что основавший княжество Молдова воевода Богдан, судя по имени,
— Добрый ты человек, Эдик! Откуда ты только все это знаешь?
— На широту души не жалуюсь! Второй раз тебе говорю: черт с ними! Если все о дураках, самим свихнуться можно! Давай лучше помечтаем! Вот, скажем, что бы ты сделал, если бы мы разбили всех румын и заработали кучу денег?
— Я? В Москву бы не поехал. Когда есть деньги, Москва не нужна. Остался бы здесь помогать заново строить разрушенное. И построил бы себе ресторан. Прямо тут где-нибудь. Каждый год встречался бы в нем с тобой, с ребятами. За счет заведения. И все сидели бы и торчали, вспоминая, как было когда-то плохо, а сейчас хорошо!
Я смотрю на звезды.
— Да, хорошо было бы! В Молдавии такие вина и фрукты есть, уже по одной этой части ты бы не прогорел! Я бы к тебе тоже вошел бы в долю, винный погреб держать. Только шеф-повар нам все равно будет нужен.
— Оглиндэ возьмем! Национальная кухня, пару своих, сугубо местных блюд придумаем. А ты назовешь. Ты на это мастак!
Я освобождаю свою фантазию по части названий блюд и фыркаю от смеха.
— Чего ржешь?
— Уже придумал! Если ресторан будет здесь, главное блюдо назовем «Четыре жареных танкиста и их копченая собака». Подаваться будет с пылу с жару в сковороде, похожей на перевернутую и закопченную танковую башню!
— Дурак! Я же тебе сугубо мирно говорю!
И чего это Алексей обиделся? Наверное, потому, что слишком часто эта чертова война посреди любого разговора вылезает. Хочешь от нее отойти, как раз! Снова к ней же и вернулся!
— Ладно, все равно не видать тебе кабака, как мне винного погреба! Давай не будем вообще о здешнем говорить. Расскажи лучше о Москве, я там два года не был.
— Чего рассказывать? Магазины плодятся, а чтоб жизнь лучше стала, не видно.
— Что у тебя с женой-то на самом деле вышло? Байка ходит, что расстались на почве твоего патриотизма. Увидела себя в роли вдовы?
Гриншпун смеется, принимая предложенный ему легкий тон. В виде шутки проще сказать о наболевшем, чем всерьез.
— «Поплачь о нем, пока он живой, люби его, таким, какой он есть»? Враки, ее бы это не напугало! У нас до того уже нехорошо было. Женился, конечно, по любви. Потом — ребенок. И началось: отношения, жилье, прописка, материальный вопрос… При хорошей матбазе отношения-то можно было вытащить, но когда денег нет, живешь с родственниками, которые вечно не в свое дело лезут и зудят, что не ты у них, в Подмосковье, а они уже все давно в Москве должны жить… Так оно и вышло…
— Всем бабам нужны только бабки!
— Чего бузишь-то? Так природой заложено. Им же хозяйствовать и детей растить. Вот и нужна глубокая нора в хорошем месте, теплая подстилка, еда от пуза… Нормальный инстинкт. А мозги, как и у мужиков, к нему в комплекте не всегда бывают. Еще узнаешь! Сам-то чего до сих пор не женился? Тогда других на эту тему не пришлось бы пытать!
— Понимаешь, я в этом плане поздний. Еще когда школу заканчивал, у нас в классе были две разные компании. Одна — с девчонками любовь крутить, а вторая — поиграть в карты и «залить сливу». Я входил во вторую. Тем более, дома вина было не меряно. Что хочешь: «Яловены», «Романешты», «Букет Молдавии»! Бутылки всюду стояли. Как очередной ящик вина привозили, можно было забирать его, и с друзьями квасить. Никто и не замечал этого.