Раненый город
Шрифт:
К убиенным сотоварищам не остается никакой жалости. «Вонючая дохлятина», «кисель из мертвяков», «смирновские подарки» — это еще не самое циничное, что можно услышать. Укладываясь после очередной веселой ночки спать, слышу, как взводный, пытаясь поднять общее настроение, треплется:
— Это что, чепуха, дело привычки! Вот тухлая рыба воняет — это да! Как-то раз привезли нам в часть рыбные консервы, и среди них пара ящиков была семидесятого года выпуска. Это в Средней Азии, где летом ниже тридцати градусник ночью не опускается! Складские выхухоли, крысиное отродье, подсунули неликвиды. Не будут же из-за двух ящиков всю партию назад отправлять. Есть, понятное дело, нельзя. Все
— Тупица! — саркастически доносится из облюбованного Сержем угла. Но Али-Пашу это не смущает.
— Велел чиститься всем слонам, — продолжает он рассказ, — а это дерьмо не отчищается ни хрена. На обратном пути идем мимо замполита. «Взвод, смиррна! Равнение на…», и все такое. Он морщится, нос воротит. Вы, говорит, с каких хозработ, с мусоросборника? «Так точно, товарищ майор!» Не буду же объяснять ему. А он хвалит: «Видно, что старались, баки и желоба давно надо было прочистить, спасибо за службу!»
— Идиот!
— Правильно! Где вы умных замполитов видели? — выворачивается Паша.
— Выспаться дадите или нет, парфюмеры, вашу мать?! — вызверяется в полный голос комод-два.
Интересно, почему множественное число? Причем здесь я?
С вечера двадцать седьмого разговоры вертятся вокруг отстранения от командования 14-й российской армией генерала Неткачева и о попытке очередного воздушного налета молдавской авиации на Тирасполь. По приказу нового командующего армией генерала Лебедя этот налет был отбит силами ПВО российской армии с большим уроном для румынско-молдавской стороны. Вроде бы сбили один МиГ, который упал где-то возле границы с Украиной. Кроме того, сбили два или три вертолета. Один грохнулся прямо на край военного аэродрома у Ближнего Хутора. Говорят, обломки уже показало телевидение. Молодец Лебедь, и поделом Неткачеву! Но второй авианалет настораживает. Делаем вывод — скоро все прояснится. Либо националисты под угрозой вмешательства российских войск присмиреют и очередное обострение боевых действий закончится, либо полезут на нас изо всех сил.
Про себя думаю: а ведь о первой бомбежке, нагнавшей такого страху, уже несколько дней не вспоминали! Ну и ну! Воистину, не так страшен солдату черт, как его малюют. Потихоньку отступает уныние. Слышно, накапливаются за нашей спиной подразделения и бронетехника. Свой час мули проспали. Мы удержались. Двадцать восьмого был по-прежнему тяжелый, но уже не такой безнадежный день.
В ночь на двадцать девятое пришла из центра пожарная машина, пыталась проехать по Первомайской. Ехала как новогодняя елка, с включенными фарами и маячком. Ее остановили, но пожарные сказали, что маршрут по вызову согласован с полицией. Минут десять разбирались, и выяснилось, что опоновцы в «Дружбе» действительно согласны их пропустить. Это была такая новость, что из сказанных по этому поводу слов вне мата были только предлоги. Мы сразу поняли — противник сменил на передовой свои
Машина не смогла пройти, потому что от Херсонского переулка до кинотеатра улица была сплошь завалена упавшими столбами, каменьями и ветками деревьев. Тогда пожарные поехали в переулок, и через несколько минут мы услышали, как другое молдавское подразделение, которому не было никакого дела до договоренности, их обстреливает. Этим должно было кончиться, и за пожарными мы не полезли. У самих людей не хватает. Через часок пришли их коллеги из пожарной части и пошли искать своих. К нашему удивлению, вынесли раненого и вывели двух человек. Значит, боевые порядки националистов в той стороне рыхлые. Надо выйти туда в поиск. Авось, еще парочку шлепнем…
64
Тридцатого июня полицаи сказились и устроили тарарам. По угловой общаге было много пушечных очередей и минометных попаданий. Сижу в дозоре. Едва начинает светать, замечаю, что одним из выстрелов мули добили балкон на четвертом этаже. Зияет в их сторону открытый проем. Шушукаемся об этом с Кравой. Рождается мысль. Где эта чертова смена?! Сейчас рассветет — и будет поздно! Обнаружив нашу нору, мули не отцепятся, придется другое место для поста охранения искать. Наконец приходят Гуменяра с Ваней, и мы отползаем. Времени не было, не то я бы высказал Сереге за перегар! Уснет же, скотина, а Сырбу будет отдуваться за двоих!
Ищем Али-Пашу. После того как дома первого ряда сгорели, Тятя и Федя на скорую руку оборудовали комнату отдыха на первом этаже дома, стоящего во втором ряду. Так и есть, он храпит на одной из стащенных туда кроватей. Наладился к нам! С другой стороны, куда ему? Серж и Жорж не отличаются домовитостью, а на земле он спать избегает и другим запрещает. Расталкиваю его.
— Взводный! Эй, взводный!
— А? Что? Который час?
— Половина пятого. Светло уже.
— Убью гадов! Сказал же, затемно будить!
Вот они, гады: Кацап и Тятя сладко спят тут же, по обе стороны от двери. Ясно теперь, почему от Гуменюка так пахло. В нетерпении останавливаю Пашу, который собрался будить их своим обычным способом — хлопая ладонью по мордам.
— Слушай, взводный… Дело есть! — Торопясь, рассказываю ему о том, что мули сбили балкон, можно попробовать втянуть пушку прямо на четвертый этаж общежития и оттуда им врезать как надо.
— Да ты себе представляешь, как ее тащить?! Уродоваться, а потом доворота или понижения не хватит?
— Но проверить-то можно? Пусть сюда Колос или этот, как его, Ешкин Свет подвалят!
Лицо плохо воспринимающего чужие идеи Али-Паши проясняется. Кажется, надумал.
— А что, может быть, дело! Зови сюда Колоса. Я пока с этими бегемотами поговорю. — Он наклоняется к Феде. Шлеп-шлеп-шлеп!
— Хх-ррамм… Му-у…
— Вот свинобык — и хрюкает, и мычит! А ну подъем, свиное рыло, бык кацапский, мать твою!
— Чаво?!
— Я те дам, чаво, скотина безрогая! Хоть один пост не сменили, сам туда пойдешь!
Днями и ночами Колос и его расчет метались по улицам в районе, где вклинился противник, и с разных точек давали по одному-два выстрела, чтобы националисты думали, что против них действует целая батарея. Они тоже устали. Но, не будучи связаны с одними и теми же разбитыми домами на передовой, нашли и устроили себе главную базу с недостижимым для нас комфортом. Квартируют в зажиточном дворе, несколько женщин-хозяек ухаживают за ними. Нам завидно, и потому, заходя к ним во двор, я готовлюсь будить «артишоков» безжалостно.