Раненый зверь

Ле Карр Джорджия

Я вспоминаю своих честных и трудолюбивых родителей. Насколько они были горды, что заплатили налоги, хотя все вокруг играли с системой. И теперь, когда они оба были пенсионерами, отец болен, мать выступает в роли его основного опекуна, их пенсии едва хватает, чтобы дожить до следующего месяца. И причина совсем не в таких, как Иден, а скорее в людях, которые действительно готовы уйти от налогов, и заплатить свою облагаемую долю. Продажные, коварные люди, которым все сходит с рук, из-за того, что у них есть дорогие адвокаты и бухгалтеры,

которые придумывают всевозможные схемы неуплаты налогов.

Ну, я стала работать в Королевской налоговой таможенной службе Великобритании (HMRC, по англ. Her Majesty’s Revenue and Customs), потому поверила в правильность этой системы, что решила способствовать ей, чтобы мир стал более справедливее.

Я открыто встречаюсь с ним взглядом.

— Если выяснится, что вы заплатили все налога, мы не будем вас беспокоить.

Прежде чем он успевает ответить, открывается дверь и появляется Роб. Мы наблюдаем, как он идет через все помещение, останавливаясь в круге света, его лицо выглядит болезненным с зеленым оттенком. Я приподнимаю брови, вопросительно глядя на него. Он незаметно качает головой, как бы подавая мне знак, и поворачивается к Доминику Идену.

— Мне очень жаль. Но кажется, я подхватил желудочный грипп. Не могли бы мы перенести встречу на другой день?

— Конечно, мистер Хантер, — отвечает Иден, хотя на губах витает насмешливая улыбка.

Я собираю файлы, встаю и отодвигаюсь на несколько шагов назад, встав как бы с боку от Роба. Иден поднимается из-за стола, явно возвышаясь над Робом. Роб протягивает ему руку, но Иден делает вид, что не замечает ее, и Робу ничего не остается, как сконфузившись опуститься вниз.

— Хорошо, — говорит Роб. — Мы обязательно свяжемся с вами, чтобы назначить следующую встречу. — Он разворачивается и идет к двери.

Иден поворачивается ко мне.

Я молча киваю и быстро следую за Робом, не оглядываясь, хотя ощущаю, как Иден сверлит меня своим взглядом. Роб придерживает для меня дверь, мы оказываемся в холле. Сердце колотится. То, что произошло в этом ресторане было настолько необычно и дико, настолько отличалось от всего, что я когда-либо встречала, что сейчас даже не в состоянии трезво мыслить.

Я перевожу взгляд на Роба, как только мы выходим в холл. На его отекшем лице выступает испарина, и оно поблескивает в искусственном освещении. Должна признаться, он выглядит совсем не хреново.

— Невоспитанная дрянь, — бормочет он презрительно.

Я удивленно смотрю на него во все глаза. Роб никогда не был так груб. Видно, он совсем чувствует себя плохо… или Доминик Иден так действует ему на нервы.

— С тобой все в порядке? — с опаской спрашиваю я его.

— Нет, я чувствую себя просто ужасно, но переживу. Мне необходимо добраться, как можно скорее до дома. Ты отвезешь меня?

— Конечно, — говорю я, открывая перед ним дверь на улицу, где до сих пор идет дождь.

Роб поворачивается ко мне.

— Черт, я забыл в ресторане

свой зонт. Не могла бы ты принести его?

Я смотрю на него с тревогой и с удивлением одновременно.

— Я?

— Я бы сходил сам, но не очень хорошо себя чувствую, Элла, — говорит он раздраженно.

Я продолжаю пялиться на него, поскольку мне совсем не хочется возвращаться в этот ресторан.

— Разве ты не видишь, насколько мне плохо? — спрашивает он сквозь зубы.

— Да, конечно, я схожу.

— Он за столиком. Поторопись, пожалуйста. Иначе, боюсь, снова рвану в туалет.

Не говоря ни слова, я иду назад в холл и открываю дверь в ресторан.

3.

Элла

Первое, что я вижу, это огромную напряженную спину Доминика Идена, сидящего за столом. Он сгорбился, навалившись на стол, упираясь лбом на кулак. При звуке моих шагов вскидывает голову вверх. В его глазах стоят слезы, и на лице отображается шок.

Он выглядит ужасно подавленным и изможденным!

Мне кажется, что я застала его в минуту сильного страдания, хотя для такого враждебно зашкаливающего, сексуального мужчины это кажется совершенно не возможным. Этот мужчина способен покинуть поле боя не оглядываясь, хотя крики умирающих о помощи будут все равно звучать у него в ушах.

Испытывая полнейший ужас от такого интимного момента, я начинаю лепетать всякую чушь:

— Прости, я не хотела… Роб забыл свой зонт. Я пришла…, — я замолкаю, как только его лицо меняет выражение.

Теперь оно выглядит, как и первоначально, и я не могу разобрать, что он думает. Но при ближайшем рассмотрении могу сказать, что он смотрит на меня с непреодолимой жалостью. Как будто я забрала у него что-то такое, что-то очень важное, и он молча умоляет меня вернуть это, и еще… разве такое может быть?

Мы просто встретились по «разные стороны баррикад», и я ничего у него не брала. По крайней мере, пока. Это не серьезно.

А за пределами этого безлюдного ресторана, мир продолжает жить своей жизнью: Роб раздражаясь ждет, когда я принесу ему зонт, встречу на два часа, мне придется отменить, мама собирается заняться уборкой ванной комнаты, ожидая моего звонка, во сколько я завтра планирую ее забрать, моя лучшая подруга Анна уже обнародовала свой убийственный отчет по продажам и желает рассказать мне, как все прошло.

Но несмотря на странный и вращающийся мир по ту сторону, я ничего не могу сделать, только как с изумлением смотреть на Доминика Идена. Его отчаяние трогает меня намного глубже в душе, чем хотелось бы, и та часть меня, которой я никогда не позволяю на работе поднимать голову — та часть, которая не может спокойно смотреть, когда люди жестоко обращаются с животными, подталкивает меня к нему. Я едва касаясь прохожусь подушечками пальцев по его щеке, выражая таким образом сочувствие, но почему-то от этого простого жеста, словно разряд электричества ударяет меня в руку.