Раневская, которая плюнула в вечность
Шрифт:
Зрители, в свою очередь, недоуменно переглядывались. Может, так и должно быть? В прошлом спектакле этой сцены как будто не было. Наверное, режиссер придумал такой вот новый ход?
А случилось вот что.
Гримерная комната Фаины Раневской располагалась на втором этаже. Она спокойно привела себя в порядок, приготовилась и теперь ожидала. Не торчать же за кулисами полчаса до своего выхода. По внутреннему радио ее предупредят за 5 минут до выхода на сцену.
Время идет. Раневской кажется, что ей уже нужно быть на сцене, но радио молчит.
Проходит
– Фаина Георгиевна, вы на сцене!
Раневская в ужасе вскочила. «Вы на сцене!» Это значит, что она прямо сейчас должна шагнуть из-за кулисы к зрителю, а впереди – длиннющий коридор, лестницы, переходы.
Запыхавшаяся актриса бежала изо всех сил, слезы текли по щекам. За всю свою театральную карьеру она никогда не опаздывала с выходом на сцену! Ни разу! Как же так получилось, что в ее спектакле, где Фаина Георгиевна играет главную роль, она опростоволосилась, совершила глупую, совершенно непростительную ошибку?!
Объяснение случившегося нашлось потом очень быстро. Никакого злого умысла не было. Приключилась чисто техническая неисправность – обрыв провода. Но сейчас актрисе нужно было спасать спектакль.
Она появилась на сцене разгоряченная, со слезами на глазах. Зрители встретили ее аплодисментами, коллеги – вздохом облегчения. Слезы миссис Сэвидж в данный момент были кстати. Она в первый раз встречалась со своими детьми. Эта сцена вполне могла начаться именно так.
Дальше спектакль пошел без всяких происшествий. Разве что все актеры работали с каким-то неожиданным подъемом, легко, словно не играли, а именно проживали на сцене жизни своих героев.
Глеб Скороходов уже смотрел однажды этот спектакль с Раневской в главной роли. Он отлично знал, что никакой задержки, предусмотренной режиссером, быть не могло. По лицу Раневской журналист понял, что та – опоздала. Всего-навсего. Неслыханно? Но ведь все может быть.
Спектакль закончился. Сегодня зрители благодарили Фаину Георгиевну особенно бурно. Свои цветы понес к сцене и Глеб Скороходов. Он видел взволнованное лицо Раневской – должно быть, потрясение так и не прошло, – пытался встретиться с ней взглядом. Но актриса лишь скользнула взором по его лицу, взяла протянутый букет, отошла в сторону и положила его слишком уж резким движением, почти бросила. Глеб побледнел. Это означало, что он не прощен.
Скороходов застыл у сцены, аплодировал чисто механически, вместе с другими зрителями. Потом Фаина Георгиевна обернулась, осмотрела зрительный зал, встретилась со взглядом Глеба, неожиданно улыбнулась и чуть заметно подмигнула ему.
Журналист зааплодировал неистово. Он понял, что его простили. Кто знает, может быть, не случись такого казуса с самой Фаиной Раневской на этом спектакле, ее отношения с молодым талантливым журналистом никогда бы и не возобновились.
Фаина Раневская любила гулять с Глебом Скороходовым по набережной у Кремля. Они долго беседовали о самых разных вещах. Раневская не однажды признавалась, что со Скороходовым ей хорошо
Это произошло во время одной из осенних прогулок. Такой случай больше похож на анекдот, но он показывает нам Фаину Георгиевну в самом неожиданном ракурсе.
Было уже прохладно, Раневская надела пальто. Они шли московской оживленной улицей. Фаина Георгиевна увидела новый, только что открывшийся парфюмерный магазин, резко свернула в сторону и неожиданно замерла на месте с испуганным лицом.
– Что случилось? – осведомился Глеб Скороходов.
– Глебушка, спасайте, – трагическим шепотом прошептала Фаина Раневская, держа руки на боках. – Резинка в панталонах лопнула!..
Глеб растерянно смотрел на Раневскую и силился понять, шутит его спутница или говорит чистую правду. Но он еще раз взглянул на ее лицо, и в самом деле полное трагизма, подумал о выдающихся достижениях советской легкой промышленности и понял, что Фаина Георгиевна говорит чистую правду.
– Машина за углом, – тихо ответил Скороходов. – До нее всего несколько шагов.
– Глеб, если я сделаю хотя бы два шага, то панталоны с меня упадут, – потерянно ответила Раневская. – Придумайте что-нибудь. Смотрите, меня стали узнавать. Сейчас здесь соберется толпа, мне начнут тянуть руки, а я держу сползающие панталоны!
– Может, все-таки попробуем идти? – предложил Скороходов и увидел гримасу непритворной боли на лице Раневской.
– Глебушка, с этого места вы меня можете только унести. Максимум, что я смогу сделать, – это два шага. Глеб, они ползут вниз! Не держать же мне их под пальто руками. Это позор! Глеб, сделайте что-нибудь!
Скороходов растерянно посмотрел по сторонам. Как быть? В самом деле, не нести же ему Раневскую, которая на полголовы выше его, триста метров к машине! Подогнать автомобиль сюда? Но на это нужно время. Некоторые прохожие уже приостановились и с легким удивлением смотрели на актрису, должно быть, гадая: Раневская это или нет.
Недолго думая, Глеб бросился вперед. Он увидел такси, отчаянно замахал руками и остановил его. Скороходов вскочил в машину, и через мгновение та буквально въехала на крыльцо магазина. Задняя дверца распахнулась перед Раневской, держащей свои панталоны под пальто.
Ехали они молча. Потом Раневская вышла из машины и, по-прежнему держа панталоны руками под пальто, кое-как засеменила к подъеду.
Она остановилась у дверей и крикнула:
– Глеб, заходите быстро!
Скороходов несколько растерялся. Зачем ему-то идти? Неужели Раневская боится, что ее панталоны потеряются на лестнице? Но он расплатился с таксистом и пошел следом. Журналист шагал неторопливо, чтобы не обгонять Фаину Георгиевну.
– Доставайте у меня ключ из кармана, открывайте дверь. – Раневская тяжело дышала, но была рада тому, что наконец-то стоит у своей квартиры.