Раннее утро
Шрифт:
С т р ю к о в. Я? (Коняхину.) А ну сказывай, какую ты тут спекуляцию разводишь на моем хлебе?
К о н я х и н. Иван Никитич…
С т р ю к о в. А склады мои ты имел право открывать? Я ему не велел открывать склады!
К о н я х и н. Я людей жалеючи… Иван Никитич!
С т р ю к о в. Жулик ты, мошенник!
К о б з и н. Значит, это вы сами завели коммерцию?
К о н я х и н. От сердца, от доброты душевной…
К о б з и н. Корнеева, отведи его в ревтройку.
C т а р у х а. А ну пропустите. Господи, благослови. (Бьет Коняхина.)
К о н я х и н (падает на колени). Господин комиссар, люди добрые, простите…
А л и б а е в. Встань, а то сапогом двину. Смотреть противно.
C т а р у х а. Бабы, берите его!
К о б з и н. Товарищи женщины, самосуда не надо. Советская власть осудит.
Н а д я. Петр Алексеевич, я бы и этого (показывает на Стрюкова) заодно.
К о б з и н. Веди того, Корнеева! С этим еще разговор будет.
Н а д я. Иди, спекулянт чертов!
Коняхин и Надя уходят, за ними хлынула толпа.
К о б з и н (Стрюкову). Так, значит, вы врали, когда мы спрашивали о запасах продовольствия?
С т р ю к о в (угрюмо). Отнекиваться некуда. Только вы и то поймите — купцу не пристало рассказывать про свои дела. Ну, есть у меня в городе хлеб. Есть. Остался.
А л и б а е в. Ты молодец. Бутова обманул — нарушил приказ. Теперь нас.
К о б з и н. Сколько хлеба осталось?
С т р ю к о в. Да так пудов тысяч с двадцать, не собирался я продавать его.
К о б з и н. До прихода Бутова берегли?
С т р ю к о в. Нет. Торговые дела. Думал, цены, мол, поднимутся. Приказ будет — теперь велю продавать.
К о б з и н. Надо было раньше. Сейчас сами распорядимся.
С т р ю к о в. Как распорядитесь? Забрать хотите?
К о б з и н. Конфискуем.
С т р ю к о в. Значит, за здорово живешь? Дожили. А меня за мой же хлеб потянут на тройку, как Коняхина?
К о б з и н. Нет, сегодня но потянут. Хотя надо было первым. Уговор помните?
С т р ю к о в (хмуро). Помню.
К о б з и н. Хватило совести скрывать, когда кругом стон стоит. Зверье!
С т р ю к о в. Не я этот голод устроил.
К о б з и н. А кто же? Господь бог? Я уверен, что хлеб припрятан и у других купцов.
А л и б а е в. Больше нет тебе веры и на ломаный грош.
К о б з и н. Разговоров хватит. Даем двадцать четыре часа. Поговорите с кем надо. Если за сутки нам не укажут, где еще спрятано продовольствие, завтра в это время вы будете расстреляны на городской площади как враг революции.
С т р ю к о в. Так при чем: же я? Каждый за себя отвечает.
К о б з и н. При том самом. И скажите своим
С т р ю к о в. Воля ваша.
К о б з и н. Идите и зря не теряйте времени.
С т р ю к о в. А мне хоть какой-нибудь документ на хлеб дадите?
К о б з и н. Зачем?
С т р ю к о в. При случае любым властям покажу.
К о б з и н. Корнеева напишет.
С т р ю к о в. Надька Корнеева? Глядите, с горы виднее.
Стрюков уходит за ворота.
К о б з и н. Давай-ка решать, что будем с хлебом делать?
А л и б а е в. Как что? Раздавать надо скорее.
К о б з и н (берет телефонную трубку). Командира отряда. Жаворонков? Корнеева хлеб нашла. Уже знаешь? Твое мнение? Вот и мы с Алибаевым так считаем. Да, здесь. Приходи. О Маликове ничего не слышно. (Вешает трубку.)
А л и б а е в. Я к своим джигитам… Порадую.
К о б з и н. Возвращайся скорее.
Кобзин уходит в дом. В воротах Алибаев встречается с В а с и л и е м.
А л и б а е в. О, старый знакомый? Здравствуй. Назад вернулся?
В а с и л и й. Барахлишко не все забрал, вот и пришел.
А л и б а е в. Из Соляного?
В а с и л и й. Да. Мне бы надо повидать комиссара Кобзина.
А л и б а е в. Сейчас, друг, сейчас. (Кричит в дверь дома.) Петр Алексеевич!
Кобзин появляется на крыльце.
Встречай гостя. Из Соляного городка!
К о б з и н. Да не может быть! Василий!
В а с и л и й. Он самый.
К о б з и н. Вот не ждали, не гадали.
В а с и л и й. Я насчет Семена.
К о б з и н. Маликова?
В а с и л и й. Да.
А л и б а е в. А что с ним?
В а с и л и й. Сейчас расскажу. Я нанялся сторожем при Соляной конторе и печи топить. Там сейчас контрразведка.
К о б з и н. Полковника Рубасова?
В а с и л и й. Ага.
К о б з и н. Ну, давай, Василий, садись и рассказывай.
В а с и л и й. Ой, что они там делают, товарищ комиссар: людей на допрос приводят и бьют, бьют — до смерти. А ночью пьянствуют… Третьего дня привели Маликова. Били. Страшно били… Потом выволокли во двор, а он не дышит. Велели, чтоб я водой поливал, а сами ушли в дом. Он очнулся. Узнал. И стал просить. Меня, говорит, убьют, а ты проберись в город, найди комиссара Кобзина, только обязательно его, и расскажи, что видел. Потом просил передать привет Наде. И еще велел сказать, что у вас в отряде, наверно, завелся предатель. Тут вышли контры и опять его увели. Жалко Семена. Одним словом, собрался и — сюда. Вот и все. До свидания.