Раны чести
Шрифт:
Приказ был шепотом передан всей группе, один из солдат пополз сообщить его другой палатке, а остальные приготовились к броску. Дубн примерился к своему метательному топору, и пока Марк поднимался на ноги, выступил из кустов и рявкнул вызов ошарашенным бриттам. В центре рощи была расчищена небольшая поляна, с полдесятка деревьев срубили, чтобы освободить место для укрытия из ветвей и торфа, возведенного посередине. На краю мужчина лет двадцати, в грубых шерстяных штанах и тунике, следил за приготовлением пищи. На костре, под навесом из сырого торфа, жарились пять-шесть выпотрошенных
Кухарь вскочил на ноги и потянулся к своему мечу, прислоненному к вертелу. Из-за деревьев у него за спиной вылетело копье и с глухим ударом вошло в тело. Мужчина согнулся и упал через костер лицом вниз. Двое других выхватили мечи и, встав спиной к спине, выкрикивали оскорбления солдатам, которые выскочили из укрытия.
— Живыми!
Дубн шагнул на поляну, ударом топора выбил меч из руки благородного, а потом толкнул его щитом, сбив с ног. При виде пяти вооруженных солдат надежды старика рухнули, и его разоружили без боя. Марк вышел на поляну и посмотрел на мертвого кухаря; его одежда медленно тлела.
— Оттащите его от огня. Рядом могут быть другие. Нам нужно узнать, что они тут делали, и побыстрее…
— Верно. Приставь нож к старику.
Марк обернулся и обнаружил, что у него за плечом торчит Антенох.
— Почему к нему?
Субъект их разговора сердито посмотрел на них, стоя на коленях, со связанными руками и лодыжками. Двое солдат держали мечи наготове. Антенох присел и глянул в глаза старику, потом его губы растянулись в улыбке.
— Судя по его возрасту, он повидал больше других. Возможно, участвовал в восстании 61-го года. Убивал, наблюдал, как тяжко умирают другие…
— Разве это не сделало его жестче?
— Да, на время. Но когда человек стареет, близость смерти начинает давить на него. Я могу получить нужные нам сведения. Но чтобы получить их быстро, придется пролить кровь.
Марк колебался.
— Центурион, если бы они поймали тебя, то, не задумываясь, освежевали бы живьем.
— И мы должны пасть так же низко?
Антенох пожал плечами.
— Зависит от того, хочешь ты выиграть или нет.
Марк кивнул.
— Забери второго подальше. Лучше ему ничего не слышать.
Дубн кивнул, ухватил потерявшего сознание бритта за руки и поволок в лес. Антенох достал небольшой кинжал, и Марк присел рядом. Раз он разрешает пытки, то не должен уклоняться от последствий. Бритт с тоской посмотрел на лезвие; его возмущенное бормотание заглушала тряпка, оставлявшая открытыми только нос и глаза. Антенох перебрасывал клинок из руки в руку, глядя на старика, пока тот не отвлекся от кинжала и посмотрел ему в глаза. Солдат заговорил на языке бриттов, подчеркивая слова взмахами кинжала:
— Ты знаешь, что тебе придется умереть, верно?
Марк с беспокойством увидел, что старик безучастно кивнул.
— Но смерть в любом случае вскоре придет к тебе, еще пять или десять лет, не больше. Лучше умереть сейчас, чем уходить долго,
Еще кивок. Бритт явно пришел к тому же выводу.
— По правде говоря, от быстрой и чистой смерти тебя отделяет только одно. Тебе кое-что известно, и мне нужно это узнать. Ты расскажешь, я перережу тебе глотку и похороню как следует, чтобы до тебя не добрались волки. Годится?
Они ждали, пока бритт переварит предложение Антеноха. Наконец старик печально покачал головой и глубоко вдохнул, готовясь к тому, что его ждет.
— Стыд и срам. Знаешь, по-моему, ты уважаемый воин, на твоих стенах немало голов. Думаю, ты заслужил награду в загробной жизни, все те удовольствия, от которых отказался ради тренировок и служения мечу. Женщины в далеком царстве за рекой будут умащивать себя маслом, готовясь к твоему появлению. Просто позор, если ты явишься туда без мужского естества.
Без предупреждения он нагнулся и распустил завязки на штанах мужчины, потом стянул штаны, обнажая его гениталии.
— Неплохо, совсем неплохо. Только подумай, чего лишатся эти девки там, наверху.
Он ухватил яички бритта, отделил одно от другого и взмахнул ножом. Потом поднял отрезанное яичко и показал его бритту. Одного из солдат шумно вытошнило в кусты. Дубн, который вернулся, чтобы присутствовать при допросе, сурово посмотрел на него:
— Прояви уважение.
Кляп превратил страдальческий вой бритта в глухой стон, глаза выпучились от боли. Антенох протянул руку, не давая старику упасть на землю, и придерживал его, пока по телу бритта пробегали судороги. Наконец мужчина вновь открыл глаза.
— Сейчас у нас есть два пути. Либо ты проявишь разум и расскажешь нам все, что знаешь, либо я отрежу второе и отправлю тебя в путь без них. Мне кажется, одно яйцо и член будут полезнее в загробной жизни, чем ничего…
Старик кивнул, его честь была удовлетворена. Антенох срезал кляп и поднес клинок к горлу мужчины. Бритт заговорил сквозь стиснутые зубы, усилием воли сдерживая боль.
— Ты убьешь меня быстро и положишь тело там, где до него не доберутся волки?
— Мое слово. И его.
Он указал через плечо на молчащего Марка, который серьезно кивнул.
— Я расскажу то, что вы хотите знать. Но сначала… есть женщина…
Антенох нахмурился.
— Какая женщина?
Воин вздохнул и покачал головой, его дыхание прерывалось от боли.
— Я говорил ему не брать ее, предупреждал, что ничего хорошего не выйдет. Это оскорбит Коцидия. Она из его народа… — Он указал головой на Марка. — …хотя не знаю, жива ли она еще. Или что с ней сделали.
Рассказ и захоронение тела заняли еще два часа. За это время Дубн взял три палатки и отыскал укрытие наблюдателя, выданное бриттом. Он оставил голову варвара, привязанную за волосы к ветке, вместо привета его собратьям. Центурия быстро перекусила хлебом и сыром из своих ранцев, а затем, в ранних вечерних сумерках, направилась на северо-восток, таща за собой упирающегося пленника. Солдаты рассчитывали воспользоваться хорошим знанием местности и покрыть приличное расстояние при свете полной луны.