Рапсодия гнева
Шрифт:
Милиционеры злорадно захохотали, когда комнату заполнил льющийся звук.
Через десять минут раздался звонок телефона. Врач поднял трубку и послушал.
– Нет ничего, – равнодушно сообщил он и снова взял газету.
Милиционеры сразу потеряли к ней интерес. Лейтенантик объявил, что причин для задержания нет, поэтому она может идти, куда хочет.
«Уазик» уехал.
Таня на ватных ногах вышла из кабинета и направилась прочь со страшного двора. Солнце перевалило зенит.
Вариация шестнадцатая
13
Таня бежала через лесопарк, подворачивая ступни на попадающихся камнях, густая трава путалась, цеплялась за утомленные ноги.
Тропинка.
Женщины с собаками глядели на растрепанную, перемазанную, перепуганную девушку с удивлением и презрением. Но Таня в это утро уже привыкла к тому, что всем не объяснишь и перед всеми не оправдаешься. Скорее к ребятам, они-то уж точно что-то придумают.
Японец был один. Он ходил из угла в угол, нервно курил сигарету, то и дело брал гитару и запевал собственную песню про наемников. Но никак не мог прогнать поселившуюся в нем вечером тревогу.
Когда Таня вбежала во двор, совершенно обессиленная переживаниями, Женька отбросил гитару и пулей выскочил ей навстречу.
– Ни фига себе… – вытаращил он глаза. – Кто это тебя так? Ё-мое…
Распухшее от слез и оплеухи лицо подруги вызвало в нем переживание, сравнимое только с физической болью. Будто пуля навылет.
Таня глянула на Японца и почувствовала, что наконец-то может расслабиться. Ничего не стесняться… Он все поймет.
Хороший друг моментально превратился в самого родного человека. Слезы снова хлынули из глаз в три ручья. Рыдая, она умудрилась рассказать Женьке о том, что с ней произошло за прошедшие сутки. Он прижимал ее маленькое хрупкое тело к груди и думал о том, что никто в мире не остановит его теперь. Убивать гадов, крошить, катком в асфальт… В блин, в мокрое место… Только кто это станет делать? Пожаловаться Фролову? Засмеет. Для него это все не важно, для него только личные переживания что-то значат, а не такая всеобщая справедливость, как месть за любимую девушку. Потому что только он, Японец, может защитить эту вот, конкретную, милую беззащитную девушку, и никто, кроме него, не захочет это сделать.
– Я знаю, как поступить, – решительно и неожиданно жестко сказал Японец, выслушав сбивчивую историю.
Таня с удивлением посмотрела на него.
– Мы убьем Алекса, этих двух… как их там. Джек расколол все базы данных этих гадов. Сейчас мы все узнаем. И еще у нас есть приемник прослушки. Мы всё про них узнаем. Всё…
Он решительно включил компьютер и, путаясь в клавишах, стал просматривать файл за файлом, почти ничего не понимая в английском тексте и терминологии баз данных.
Слезы высохли: Таня с изумлением спросила:
– Жень! А как мы их убьем? У нас же ничего нет. Никакого оружия! И все против нас.
– Оружие? У нас есть такое оружие, какое тебе и не снилось! Раньше тоже было оружие, но не было патронов. Но ночью я видел, Саша принес.
Наконец Японец откопал что-то похожее на досье работников миссии. По крайней мере, там были фотографии. Таня просмотрела их и легко опознала Сержа и второго парня, приехавшего на подмогу Алексу. Тут же были телефоны
– Чудненько, – процедил сквозь зубы Японец. – Вот с них-то я и начну. Гниды… Этой же ночью.
– А ты умеешь стрелять? – пугаясь собственных слов, прошептала девушка.
– Я два года учился стрелять именно из этой винтовки! Саша учил меня прятаться, выбирать позицию. Абсолютно всему!
– Зачем? – Таня испугалась уже не на шутку.
– Наверное, случайностей не бывает. Я теперь точно знаю, для чего учился – отомстить за тебя.
Плохой театр. Сказка. Сон. Таня никак не могла поверить, что все происходящее с ней происходит совершенно взаправду. Может, это был наркотик такой? Мамочки… Надо отсюда бежать.
– А ты уверен, что мы должны так поступить? – неуверенно спросила девушка.
Ненависть к обидчикам была сильна, но ужас преступности замысла был сильнее. Это уже не игрушки. Застрелить из винтовки американца? А если найдут? Головы не сносить! Камеры, грязные тетки… Нет!
– Уверен! Я все решил! В конце концов, я – мужчина, – сердито буркнул Японец и натянул на голову наушники подслушивающего устройства. – Я ответственный человек.
Потом немного подумал и добавил:
– Я стану тем Злом, которое необходимо для торжества Добра. Точка. Иди отдыхать.
Сначала Таня решила бежать с Лагерной немедленно. Потом задумалась – куда? Снова пролетели в памяти события жуткого дня, вонь камеры, туалет без двери, хохот ментов. Неужели это все правда?
А может быть, Женька прав? Может, эти… люди не заслуживают пощады? Ну как, за что они могли так с ней обойтись? Это же…
Она поняла, что никуда не уйдет. Вспомнив сцену в кинотеатре, она вдруг почувствовала, что останется навсегда перемазана этой грязью, если… не убьет этих гадов.
Таня вытерла слезы и вернулась во времянку. Переноска сгорела, пришлось зажечь керосинку. Пусть горит. Девушка не заметила, как накопленная за день усталость моментально погрузила ее в сон.
Ей снилось, что тучи рассеиваются, открывая чистую синь. Новый рассвет заливает планету яркими, новыми красками.
– Нас никто не поймает… – прошептала она, не открывая глаз. – Только я стану чище.
Когда Таня проснулась, уже был вечер. Женька прилаживал к велосипеду странный сверток, из которого торчали ветки небольшого деревца.
– Ты решил заняться садоводством? – попыталась она сострить.
Вышло как-то вяло.
– Скорее выкорчевыванием… – хмуро отшутился Японец.
Он затянул последний узел. Теперь в каждом его движении сквозил выверенный трезвый расчет, словно мальчишка за несколько часов превратился в мужчину.
– Жень! – Таня тихонько прикоснулась к его плечу.
– Молчи! Если не будет Алекса, то не будет и договора. Какие договора с покойником? – Он действительно в это верил. – Или ты думаешь, что можно решить это законным способом? Или у тебя еще одна квартира появилась?