Рарок

Екатерина Быстрицкая

Рарок

Посвящается моему лучшему другу Павлу.

"Миф есть в словах данная личностная история. Следовательно, Правда есть Миф.”

А.Ф. Лосев

…Тысячелетия блаженства и покоя

Закон Витамир

Брушам подарил,

Но день придёт,

И кончится

Ниспослан будет нам Рарок,

Волшебным даром обделённый,

Непримиримый, непреклонный

И сердцем лишь к боренью склонный,

С ним Эру Перемен начнём.

Шагира мудрость не поможет,

Надежды мир вернуть умрут,

Витамир и все Рахи сгинут,

Мир новый будет создан тут

Кончается эпоха брушей.

Священные Книги Шагира, том 9, страница 2433, последняя…

…Резко развернулся, не говоря ни слова, и бросился бежать со всех ног. Он бежал в безбрежную Бору – непроходимый лес, подальше от своей родной деревни. Подальше от безмятежного мира, от размеренной и счастливой жизни, которую он так боялся разрушить, и да, он бежал от страшного и опасного самого себя…

***

…Найрад в сердцах захлопнул тяжеленный том – над столом сразу появилось сероватое пыльное облачко. Некоторые пылинки быстро опускались на свое привычное место, а некоторым хотелось немного покружиться в лучах заходящего солнца, и они всё волновались и серебрились, и замирали, и только потом принимались медленно опускаться к своим менее легкомысленным подружкам. Пусть ненадолго, но всё же им удалось преодолеть закон земного притяжения, и они до конца исполнили свой танец.

Найрад вышел на крыльцо библиотеки, чтобы тоже немного порадоваться солнцу перед закатом.

Он закрыл глаза, и его губы растянулись в блаженной улыбке. Холод каменных стен начал отступать, и по телу Найрада уже разливалось тепло. Сейчас состояние старика можно было бы вполне назвать блаженством. Можно было бы…

– Ааааааах – Найрад махнул рукой на солнце, улыбка пропала, и меж седых бровей старика снова пролегла глубокая морщина, – Нет, кажется, совсем ты перестал справляться со своими обязанностями, старик Рах, а тебе ещё столько нужно сделать…

Тяжелые каменные своды Малой Библиотеки снова поглотили Найрада.

…На другой день Найрад уже не мог позволит себе праздные раздумья. Всё. Пора было что-то решать. Свершилось.

… Брушей селенья

Река разделяла,

Истром Могучим

Её величали

Предки могучие

Брушей тех добрых.

Жизнь благодатной

Была и отрадной:

Вволю

Зерна и угодий

Бруши-волшебники,

Но в одночасье

Путь изменился

Племени доброго

Брушей беспечных:

Отрок родился,

Чьим даром могучим

Рарок предстал,

Страх наводящий.

Бруши в смятеньи:

«Что ждет нас, что будет,

Если Рарок

Завладеет селеньем?

Силу его мы не знаем,

Лишь в книгах

Найрад мудрейший,

Наш вождь из старейших,

Может найти

Непростые ответы.

Сколь необуздан,

Яростен, грозен

Будет приход

Рарока в селенье?»

Брушей сердца

Полны были страхом…

Мать лишь младенца

Ружана-ткачиха,

Чьи неизменно

Прекрасны туники,

Не волновалась,

Ведь благо рожденье,

Если послала его

Мать-Природа…

Поздно вечером в дом Буды и Ружаны постучали. Буда выглянул в окно.

– Это снова Найрад, Ружана… И что он никак не угомонится…

Буда считал, что они уже всё обсудили, и ему вовсе не хотелось снова возвращаться к тревожным мыслям. Тем не менее не впускать Старейшину Найрада он не мог.

– Доброго вечера вашему семейству, – старик сначала поклонился, и только потом перешагнул порог.

– Заходи, Найрад, присаживайся, – Ружана выглянула из спальни с малышом на руках и снова скрылась.

Найрад сел в кресло из дуба, вежливо пододвинутое Будой поближе к домашнему очагу. Вытянул руки к огню и улыбнулся – вечно мёрзнущим рукам старика было очень приятно.

В гостиную зашла Ружана.

– Людша только что заснул, – сказала она, переглянувшись со стоявшим у дверей гостиной мужем, и не прошла в гостиную, не присела, а тоже осталась стоять.

– Что ж, – сказал Найрад, посмотрев на них, – время позднее уже, я понимаю, вы устали за этот день, и вам очень хочется остаться одним… Я не задержусь долго, – он взялся за посох, – Я хотел попросить вас вот о чём…