Расчет пулей

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Конечно! — сказал Турецкий с решительностью, но, впрочем, не был в этом уверен.

Зато она обрела некоторое спокойствие и расцветала на глазах.

— Сегодня ровно месяц, как мы встретились. Я помню твое чудесное появление.

— Да?

Он совсем запамятовал. Но теперь неудобно было сразу расставаться. Мужской престиж требовал, чтобы женщине было доставлено какое-нибудь удовольствие. Если не постель, то хотя бы ресторан.

— Я предлагаю отметить эту дату, — быстро заговорил он. — Есть небольшой, но весьма приятный

ресторанчик, куда мы с тобой поедем. Ладно?

Глаза ее засияли.

«Интересно, когда вернется Грязнов? — подумал Турецкий. — Наверное, через час можно будет позвонить». А вслух сказал:

— Отлично! Мне потом придется вернуться на службу. Такой день…

Она живо обернулась к нему:

— Слышала, в «Шереметьеве» разбился лайнер. Или во «Внукове»? Словом, где-то под Москвой.

— Вот в том-то и дело, — машинально ответил Турецкий.

Ресторанчик, возле которого он остановил машину, был примечателен вдвойне. Во-первых, по наблюдениям Турецкого, здесь не бывал никто из знакомых. А во-вторых, что более существенно, здесь произошла памятная история с Мариной Викуловой, а значит, была завязка и на самого Василия Георгиевича.

Допросы обслуги ничего не дали. «Обслуга… обслуга… — подумал Турецкий. — Была прислуга, стала обслуга. А что изменилось? Все возвращается на круги своя».

Нина заметно занервничала, когда они вошли в полутемный зал.

— Зачем мы сюда приехали? — спросила она. — Если бы я знала, что сюда, я бы тебя отговорила.

Турецкий закурил и немного удивился:

— Почему? Здесь очень мило.

— Ты здесь не первый раз? — спросила она.

— Конечно… — ответил Турецкий.

Нина фыркнула.

— Хочешь поглядеть, как местные гладиаторши раздвигают ноги? — проговорила она с досадой. — Я умею это делать не хуже.

— Но пока же на сцене никого нет, — отозвался Турецкий рассеянно. — Чего ты нервничаешь?

Он огляделся как бы невзначай и понял, что замечен обслугой. Его присутствие на допросах не прошло бесследно. У них мгновенно взяли заказ и быстро обслужили.

— Ты обладаешь магнетизмом, — усмехнулась Нина.

— Конечно, — согласился Турецкий, не вдаваясь в объяснения.

Он еще раз подумал, что допросы обслуги по делу Марины ничего не дали, потому что у следствия не нашлось ни одной зацепки. А надеяться на добросовестность торговой мафии было, по меньшей мере, наивно. «Зацепку эту следует искать. И немедленно, — размышлял он. — Сейчас же!»

Нина подняла бокал.

— За этот день! — произнесла она, и глаза ее заблестели.

Они чокнулись и выпили. Но Нина тут же спохватилась:

— Ты же за рулем!

Турецкий кивнул.

— Давай, тосты буду поднимать я, а ты только чокайся.

Турецкий снова наполнил бокалы.

— Ко мне милиция не будет придираться за сто граммов, — сказал он. — Если я, конечно, не нарушу правила. А у меня есть привычка их не нарушать.

На сцену вышли полуголые гладиаторши.

— Ну

вот, ты дождался, — сказала Нина с досадой. — Что, интересно, у них есть такое, чего у меня нет?

— Я на них не смотрю, — сказал Александр Борисович. Он с нежностью взял руку молодой женщины, поднес к губам и стал внимательно разглядывать каждый пальчик. В это время гладиаторши на сцене тузили друг друга, и слышны были хлесткие удары.

— Расскажи мне историю этого перстенька, — попросил Турецкий.

— О! Это от мамы, — живо отозвалась Нина. — Тут настоящий бриллиант.

— Вижу! — отозвался Турецкий. — Мне это не надо доказывать.

Нина поправила перстенек на пальце: золотая веточка с крупным, по обычным понятиям, бриллиантом.

— Первый раз я его надела, когда мне было шесть лет, — сказала она. — Потом я выпрашивала его у мамы на каждый день рождения, на все праздники. А когда закончила институт, мама подарила его насовсем.

Турецкий поцеловал пальчик на узкой ладони.

— Вот он, оказывается, какой загадочный перстенек, — произнес он. — Должен тебе сказать, что сейчас он весьма дорого стоит. Я бы не советовал его носить, когда идешь от своего метро через рощу.

— А я его прячу в сумку, если приходится поздно возвращаться. Между прочим, моя подруга приехала из Сирии. Она вышла замуж за сирийца. Всю жизнь мечтала выйти за иностранца, но лучше сирийца не нашлось. Англичане и французы как-то проносились мимо. Так вот она говорит, что у них в Сирии такой перстенек стоит чуть дороже килограмма мяса. Представляешь? Наверное, поэтому они там в большинстве вегетарианцы.

— Тогда тост за Россию, — предложил Турецкий.

Они чокнулись и пригубили вино. Чтобы развлечь подружку, Турецкий ловко вызвал ее на воспоминания о детстве и о матери. Нина разговорилась.

Голые гладиаторши, выполнив свои трюки, ушли со сцены. Зазвучала тихая музыка. Нина и Александр Борисович переглянулись.

— Может быть, потанцуем? — спросил он.

— С удовольствием, — отозвалась она. — Только не быстро.

Они дождались, когда оркестр заиграл танго, и вышли в круг вместе с другими парами.

Нина прижалась к нему всем телом с такой истосковавшейся откровенностью, что Александр Борисович порадовался полумраку, царившему в зале. Когда они вернулись к столику, Нина сказала веселым голосом:

— Если ты еще когда-нибудь пригласишь меня в ресторан, я все равно попрошу в какой-то другой.

— Чем тебе тут плохо? — недоуменно поднял брови Турецкий.

— Не люблю, и все! — просто сказала Нина. — Раньше я тут бывала. Но месяц назад стала свидетелем жуткой сцены. Какой-то мерзкий тип со своими подручными потащил молоденькую девчонку к выходу. Такое впечатление, что ее собирались насиловать. Кавалера избили до бесчувствия. И думаешь, кто-нибудь вступился? Я по мобильнику вызвала милицию. Та примчалась и, как всегда, никого не нашла.