Раскаленная стужа
Шрифт:
Он отпустил ее и сел рядом. От него просто исходила боль. Ровена почти физически почувствовала это.
– Темрик прав, я сам напрашиваюсь на проклятия. Сначала я разрушил свой дом, потом разбил судьбу моего брата, а теперь и твою. Даже Темрик уезжает. Никого больше не остается. Я один.
Ровена тихо лежала, тщетно пытаясь найти причину такой внезапной перемены. Над маленькой полянкой, где они находились, нависала крона из свежих зеленых листочков, таинственно шуршащих под кристально голубым небом. Нежный ветерок донес приятный запах растущих неподалеку лилий. Яркие
Взгляд лорда Грэстана был устремлен вдаль, а на лице лежала печать глубокой тоски.
Внезапно Ровена поняла, что если сейчас уйдет, то муж не будет ее больше преследовать. Так почему же она не поднимается и не уходит отсюда? Леди Грэстан больше не могла скрывать от себя правду, от которой старалась убежать все это время. Она хотела иметь не земли, не власть или замок, она желала его.
Ровена откинула назад волосы.
– Как я могу верить тебе после всего, что ты наговорил мне и Гилльяму?
Рэннольф вздрогнул, услышав голос жены. Казалось, он забыл о ней. Прошло какое-то время, прежде чем он заговорил:
– Увидев тебя в его объятиях, я был готов убить брата. Ты моя, а я видел, что он держал тебя. Слова сами слетели с моих губ. – Рэннольф уставился на свои сжатые кулаки. – Потом, когда я понял, что оскорбил его, то решил отыграться на тебе, чтобы облегчить свою собственную боль. Меа culpa, [20] – вздохнул он.
Сердце Ровены сильно забилось, когда она услышала эти слова. Он ревновал? Ее? Ровена дотронулась до руки мужа.
20
Моя вина. Виноват. (Лат.)
– Твои извинения приняты, – прошептала она, еще не веря в то, что произошло, опасаясь снова увидеть его нахмуренное лицо.
Рэннольф смотрел на жену, потом, похоже, удовлетворился тем, что увидел, и расплылся в мягкой улыбке. Суровость, которую Ровена так хорошо в нем знала, казалось, исчезла без следа.
– Мы очень странная парочка, а? Сначала ты шокировала наших слуг, набросившись на меня прямо перед их глазами, потом я сделал то же самое, но только в городе. Не сомневаюсь, что мне выльется все это в большую сумму штрафа, хотя не могу сказать, чтобы я очень сожалел, когда сшиб Горвеза. Что за помпезный осел! Несколько синяков принесут ему только пользу.
Ровена в растерянности уставилась на него.
– Ты сшиб его? – выдохнула она, наконец. – Но ведь он глава совета в этом году.
Среди всех членов городских гильдий этот человек был самым, самым надменным и самовлюбленным. Несомненно, он будет жаловаться и красочно расскажет обо всех ушибах, нанесенных ему.
Лорд Грэстан попытался скрыть усмешку, готовую появиться у него на устах.
– Он прыгнул в кормушку рядом с рыбной лавкой, чтобы не оказаться на моем пути.
– Бедняга, – попыталась сказать она, но, представленная ею картина вызвала у нее приступ смеха. Потом, неожиданно, слезы накатились на нее. Ровена закрыла
– Ровена, – глухо пробормотал Рэннольф и крепко прижал жену к себе.
Леди Грэстан спрятала лицо на его плече, и слезы ручьем полились из ее глаз. Она чувствовала мягкое прикосновение пальцев мужа, когда он нежно гладил ее по обнаженной шее.
Этот поток слез, казалось, смывал все стены, которые она так старательно возводила, стараясь забыть о своих обидах, которые когда-либо были ей нанесены. Ровена оплакивала покинутого ребенка, которым была в детстве, крах своих амбициозных надежд юности, боль, причиненную его пренебрежением к ней, и новое ощущение, которое она открыла в Грэстане, но пока не знала, как его воспринять.
– Мне так жаль, – мягко шептал он опять, касаясь губами ее щеки.
Наконец слезы высохли, задыхаясь, она начала хватать ртом воздух.
– Успокойся, дорогая, успокойся. Я не отпущу тебя, нет, теперь я не сделаю этого.
Ровена слышала его голос, чувствовала его доброту и нежность. А потом поняла, что здесь, в этом диком месте, вдали от всего, что было раньше между ними, они должны соединиться душой и телом.
Через тонкий материал рубашки ее пальцы чувствовали жар его кожи. Она провела рукой по его шее.
Рэннольф слегка вздрогнул, его голос затих, и только звуки живого леса раздавались вокруг. Он нежно взял ее пальцами за подбородок, Ровена подняла голову, и их губы встретились в жарком поцелуе. У женщины перехватило дыхание от его сладкой глубины.
Но не это было ей нужно. Ровена желала страсти. Она жаждала, чтобы эта страсть заполнила новую пустоту, образовавшуюся в ней. Женщина горячо целовала мужа, чувствуя, как его тело сотрясается от ее бешеной атаки.
Он гладил ее волосы, пока их губы были слиты в страстном поцелуе. Ее руки скользнули под рубашку и начали ласкать его грудь. Пальцами она нащупала узел на поясе его рейтуз.
Он застонал, откидываясь на спину. Потом, бормоча какие-то слова, Рэннольф сбросил с себя рубашку и скинул рейтузы. Ровена улыбнулась в ответ на его желание, которое было созвучно ее собственному.
«Мария, Матерь Божья, как же он красив», – подумала она. Широкий лоб, благородная линия носа, четкий рисунок рта, расцвеченного улыбкой. В его глазах пылал огонь страсти.
– Люби меня, Рен, – взмолился муж, в его голосе слышалось нечто большее, чем просто физическое влечение. – Я был холодным и неживым все эти годы, пока не пришла ты и не пробудила меня. Люби меня…
У нее перехватило дыхание от его призыва, от того, что он назвал ее уменьшительным именем. Со счастливой улыбкой Ровена встала и через голову сняла свое платье. На ней осталась только тоненькая льняная сорочка. Когда она захотела сбросить и ее, Рэннольф потряс головой:
– Позволь мне.
Он медленно поднимал вверх это легкое одеяние, целуя каждый кусочек обнажающейся кожи, от коленей до бедер. Ровена не могла больше выдержать ни секунды. Ее ноги подогнулись, и она упала ему на руки.