Раскаленная стужа

Домнинг Дениз

Он отбросил в сторону сорочку и начал гладить ее грудь, их губы вновь слились в едином страстном поцелуе.

Его ласки напомнили Ровене их первую брачную ночь. Однако здесь все было совсем по-другому.

Она вздохнула от внезапного возбуждения, поднявшегося в ней. Новое приятное чувство разлилось по всему телу. Это побудило ее к ответной ласке, но Рэннольф поймал жену за руку.

– Нет! – Он тяжело дышал, – если ты дотронешься до меня, клянусь, я взорвусь. Боже, я желаю тебя и на этот раз хочу доставить тебе полное наслаждение.

Умиротворенная, Ровена лежала в его объятиях, положив голову на плечо мужа. Ощущения постепенно

ослабевали, и вскоре она погрузилась в сладкий сон.

Она проснулась от щебетанья птиц. Зевая, она потянулась, все еще находясь в его объятиях. О, Боже мой, каждое движение рядом с ним доставляло мучительное удовольствие и наслаждение.

Рэннольф пошевелился, но его дыхание оставалось спокойным и ровным. Сквозь листья Ровена посмотрела на небо, золотисто-розоватое от заката.

– Епископ! – вскричала она с ужасом, пытаясь подняться.

Но он только еще крепче обнял ее и притянул к себе, потом вздохнул, открыв один глаз, и сказал:

– Епископ сегодня не приедет. Разве тебе не сказали? Я послал дворецкого передать это тебе, когда вернулся. Ты такая теплая.

Он закрыл глаза, поцеловал ее в макушку и прижал к себе.

Ровена облегченно рассмеялась.

– Нет, я ничего не знала. Наверное, мне не успели передать это сообщение.

Было так приятно лежать рядом с ним, ощущать тепло его тела. Что-то чудесное заключалось в удовольствии, которое он ей дал. Всем своим существом Ровена желала испытать это снова, но не здесь.

– Городские ворота скоро закроют. Не лучше ли нам вернуться, пока нас не начали искать?

– А они уже искали, – прошептал Рэннольф в ответ, не открывая глаз. – Не пугайся так. Это был всего лишь Темрик, а когда он нашел мою одежду, то не стал искать дальше.

Наконец, лорд Грэстан открыл глаза и внимательно на нее посмотрел.

Ровена нежно дотронулась до его щеки, потом беспокойно вздохнула.

– Ты так изменился. Как это могло произойти, и все так быстро? Я так боюсь, Рэннольф. Скажи мне, что когда мы уйдем отсюда, это не окажется обманом.

Рэннольф на какое-то мгновение закрыл глаза, понимая, как жестоко он заставлял ее страдать.

– Я должен тебе кое о чем рассказать, но мне это очень трудно сделать. Оденься, сядь рядом со мной, и я начну свою историю, хорошо?

Она кивнула, быстро встала и подняла сорочку с платьем, потом передала ему рубашку и рейтузы. Одевшись, Ровена села рядом с ним и приготовилась слушать. Но Рэннольф притянул жену к себе так, что спиной она прислонилась к его груди, и обнял ее. Его глаза устремились куда-то в чащу, далеко от полянки, где они находились.

– Шесть лет назад я женился на Изотте де ла Кроикс. Она была красивой девушкой, самой младшей дочерью в семье, но очень избалованной. У нее было маленькое приданое, которое она получила от покровительствовавшего ей дяди-холостяка. К тому времени уже прошло два года, как я овдовел, и хотя мог бы жениться на богатой женщине, остановил свой выбор именно на этом красивом создании. К сожалению, когда мы поженились, ей было только четырнадцать лет, и мои тридцать казались ей ужасно возрастом, а меня она находила устрашающим. Когда пришло время ложиться в постель, она разрыдалась и стала умолять, чтобы я пощадил ее. Я согласился на это.

Ровена со смущенным любопытством посмотрела на него, и хотела задать вопрос, но потом подумала, что будет лучше его не прерывать. Однако он заметил это движение, взглянул на жену и рассмеялся.

– Ты слишком наивна.

Есть много способов покрыть простыни кровавыми пятнами для сохранения внешних приличий. Я привез ее в Грэстан целомудренной девушкой. Когда я оказался дома, другие проблемы завладели моим вниманием. Не знаю, помнишь ли ты, что наша семья по-прежнему претендует на один замок в Нормандии? Им владеет младший брат моего отца. Но у него нет детей, и сейчас он уже очень стар. Замок перейдет ко мне после смерти дяди. Именно из-за него я покинул Англию, чтобы заслужить его благосклонность, пока наш Генри сражался против своего сына, нашего нынешнего короля. Я не покидал его, пока старый король не умер в июне прошлого года. Когда я вернулся домой, там был Гилльям. Он возвратился после своей болезни таким хилым, что его приемный отец не был уверен, сможет ли тот выжить. Однако он выжил. Думаю, следовало ожидать, что эти двое, с небольшой разницей в возрасте, будут искать компании друг друга, чтобы избавиться от своего одиночества и скуки. В замке не было никого, кто бы мог проследить за тем, чтобы они не встречались. Дружба превратилась в любовь, а любовь – в занятие любовью. Если бы только я не оставил ее одну, – вздохнул он и потом замолчал.

Ровена склонила голову на плечо мужа. Рэннольф попытался улыбнуться, но не смог. Он положил подбородок на макушку жены, прежде чем продолжать свое повествование.

– Я честно думал, что все простил. Я не мог винить Гилльяма за то, что ему было шестнадцать лет, и в нем взыграла кровь. Нельзя судить и Изотту за то, что она была испорченным ребенком, который никогда раньше не отказывался от своих желаний; за то, что она осталась невинной после нашей свадьбы. Но, Боже мой, Гилльям взял то, что принадлежало мне, а она дала ему то, что не хотела дать мне… – Рэннольф замолчал, понурив голову.

Ровена успокаивающим жестом взяла его за руку. Их пальцы переплелись. Неожиданно многое уже прояснилось. Оставался только один вопрос: почему Рэннольф послал ее в Грэстан, зная, то там будет Гилльям, и они останутся одни, хотел ли он испытать своего брата и новую жену? Или это было испытанием для него самого, испытанием доверия и способности прощать.

– Но случилось самое худшее, – продолжал орд Грэстан. – Брат наградил ее ребенком. Я отсутствовал довольно долго, а пробыл дома слишком мало, чтобы объявить этого ребенка своим, – Рэннольф бросил на жену мрачный взгляд. – Никто еще не слышал о двенадцатимесячных детях. К тому времени был коронован Ричард, и он созывал рыцарей в крестовый поход. Я убедил приемного отца Гилльяма послать сына в этот поход, чтобы он был далеко от Англии. Что касается Изотты, то я держал ее взаперти и не позволял видеться с семьей, надеясь, что ко времени родов всем будет безразлично, чье это дитя, поскольку я был согласен принять его.

Но у моей юной жены было недостаточно ума, чтобы осознать весь кошмар содеянного ею, и она ненавидела меня за то, что я услал Гилльяма в поход. Было очевидно, что она никогда не станет мне настоящей женой, да и я уже не хотел этого. Когда Изотта заболела, я не обращал внимания на ее жалобы, считая их увертками испорченного ребенка. Она умоляла позволить ей увидеться с матерью, но я не соглашался, опасаясь, что все выйдет наружу.

Потом у Изотты началось кровотечение. Мы позвали повивальную бабку, но ничего уже нельзя было поделать. Что-то произошло не так. Она умерла. Ребенок Гилльяма умер, оба были принесены в жертву моей гордости.