Раскаты Грома
Шрифт:
Закрытая на засов, как и должно быть в ночное время, входная дверь дёрнулась, петли скрипнули. Под звук двух глухих ударов о деревянную створку, Багаев ускорил шаг, поправляя головной убор. Спросонья, он не посмотрел в дверной зрачок, а сразу отщёлкнул засов. «Блин!» – понял свою оплошность сержант, но уже сделал шаг назад назад, в сторону дневального, готовясь либо делать доклад об отсутствии происшествий, либо получить оплеушину от возможного проверяющего, за то, что пускает в расположении роты любого, кто постучит в дверь.
Через дверь вошёл невысокий прапорщик Антохин, ответственный за 1-ю роту в эту ночь. Багаеву спокойно выдохнул, узнав черты этого добряка: немного лишних кило, ставших небольшой округлостью на животе, широкие плечи, средний рост, короткая шея, широкое круглое лицо с тонкими губами, носом-картошкой и чёрными усами над верхней губой. Из-за стола начал было вставать, поднося ладонь к виску дневальный, но прапорщик махнул ему – «садись» – и направился в канцелярию. Дежурный закрыл входную дверь и неторопливо пошёл вслед за ним.
В небольшой узкой комнате с широким окном напротив двери, стоял Г-образный стол, составленный из двух письменных. Несколько стеллажей с папками и документами были приставлены к оклеенным в светлые однотонные обои стенам. В углу стола, между монитором компьютера и розеткой виднелся электрический чайник. Ступая на потёртый ковёр, лежащий поверх старого паркета, Антохин снял полевую фуражку и закинул её на вешалку, рядом с входом в канцелярию:
–Слав, давай чайку, – бросил он через плечо заходящему дежурному.
«Щитоносец» кивнул, взял чайник и вернулся к двери.
– Дневальный, – произнёс он негромко, но чётко, протягивая чайник семенящему в его сторону солдату, – воды набери.
–Есть, – шёпотом пробубнил заспанный боец и скрылся за дверью с табличкой «Туалет» в дальнем углу бетонки.
Прапорщик рухнул на скрипнувшее компьютерное кресло и достал из нагрудного кармана небольшой синий блокнот. Дежурный сел рядом на стул, потянулся и завис на минуту в глубоком зёве.
–Ххххххаугх, – на карих, покрасневших глазах Багаева ещё была пелена нарушенного сна.
Антохин перелистал страницы до нужной, повернулся к сержанту и спросил:
–Слав, ты ведь тоже в отпуск на днях уходишь?
–Так да, с наряда снимусь и считай пошли мои недельки, – улыбнулся сонный собеседник.
–Не, не пойдут, – мотнул головой прапорщик.
–В смысле? – замер в удивлении Багаев.
–Товарищ пра…., – затянул стоящий в дверях дневальный, но Антохин оборвал его одобрительным кивком, после чего солдат зашёл в помещение. Он поставил чайник на прежнее место, щёлкнул по кнопке, развернулся и ушёл на свой пост.
–В смысле, «не пойдут»? – продолжил дежурный, окончательно проснувшись.
–В прямом. И мои тоже, – грустно улыбнулся ему в ответ прапорщик. Затем указал на кружки, стоящие на ближайшей к ним полке стеллажа.
–Ах, да – Багаев встал, положил по пакетику дешёвого чёрного чая в каждую кружку. –
–Вот только что в штабе нам зачитали распоряжение, – Антохин слегка потряс блокнотом в руке. – Послезавтра к нам едет командующий бригадой, со своим приемником. Дела передаёт, обкат «владений» делает, – голубые глаза прапорщика округлились, подчеркнув тон сарказма.
–И что?– с раздражением спросил дежурный.
–А значит надо всем быть в строю, сиять парадной формой на образцовом, самом лучшем в военном округе плацу. За оставшеся до его приезда время мы должны сделать плац таким, чтобы он вошёл в учебники! – Прапорщик и не думал сбавлять иронию, лишь подчёркивая её своей живой мимикой и жестами. – Чтоб комбриг вошёл на КПП и ослеп нахер от чистоты пола! Чтобы упал на турникет и обоссался от гладкости и лёгкости вращения этой чудо-трубы и, вылетев на асфальт перед казармой, умолял зарыть его в этом произведении искусства из битума и камня!
Захохотавший рассказчик наконец высказал всё, что накопилось во время недавнего ночного собрания в штабе полка.
Дежурный снова задрал кепку на затылок, усердно растирая пальцами лоб:
–Сука! Не было печали, мать его!
Чайник щёлкнул кнопкой под звук бурлящего кипятка. Раздосадованный младший сержант снял его. Кипяток зажурчал по стенкам однотонных зелёных кружек.
Антохин шустро убрал ворох бумаг с клавиатуры, освободив перед собой место для «безопасной посадки» зелёной посудины. Он положил блокнот нужной страницей вверх чуть в стороне.
– Слав, а где тут сахар, не знаешь?
–В столе, вроде,– ответил Багаев, осторожно ставя наполненную до краёв кружку.
– Так, – прапорщик выдвигал ящики стола один за другим, пока не нашёл красную коробочку с кубиками из мелких белых кристаллов.
Младший сержант закинул пару кубиков в свою кружку и выпалил:
– Да гори оно всё! Подписан ведь отпуск! Это ведь бумага со штампом!
–Отменят, Слав, – спокойным, уставшим голосом ответил Антохин. – Я двенадцать лет уже тут. Если командиру полка что-то «влезло» в голову, то полк это исполняет. Если же это касается его продвижения по службе, хоть чуть-чуть, то тем более исполним! Причём это у них у всех такая черта была. При мне уже пять командиров полка сменилось.
– И что, опять шевроны-погоны по линейке выправлять? – спросил, дуя на горячий напиток, дежурный.
– Родина прикажет – танк остановишь, а прикажет шить – клуб кройки и шитья возглавишь, – хохотнул размешивая ложкой сахар Антохин. Он откинулся к спинке кресла, продолжая гонять заварочный пакетик по дну кружки. Чай становился всё темнее и темнее.
Багаев нахмурился и замолчал.
–Слав, я тоже в этой упряжке. Утром жене нужно объяснить, что билеты на самолёт мы сдаём, потому что кто-то захотел устроить цирк, – попытался приободрить молодого сержанта прапорщик.