Раскаты Грома

Лин Искандер

Через дверь вошёл невысокий прапорщик Антохин, ответственный за 1-ю роту в эту ночь. Багаев спокойно выдохнул, узнав черты этого добряка: немного лишних кило, ставших небольшой округлостью на животе, широкие плечи, средний рост, короткая шея, широкое круглое лицо с тонкими губами, носом-картошкой и чёрными усами над верхней губой. Из-за стола начал было вставать, поднося ладонь к виску дневальный, но прапорщик махнул ему — «садись» — и направился в канцелярию. Дежурный закрыл входную дверь и неторопливо пошёл вслед за ним.

В

небольшой узкой комнате с широким окном напротив двери стоял г-образный стол, составленный из двух письменных. Несколько стеллажей с папками и документами были приставлены к оклеенным в светлые однотонные обои стенам. В углу стола, между монитором компьютера и розеткой, виднелся электрический чайник. Ступая на потёртый ковёр, лежащий поверх старого паркета, Антохин снял полевую фуражку и закинул её на вешалку рядом с входом в канцелярию:

— Слав, давай чайку, — бросил он через плечо заходящему дежурному.

Щитоносец кивнул, взял чайник и вернулся к двери.

— Дневальный, — произнёс он негромко, но чётко, протягивая чайник семенящему в его сторону солдату, — воды набери.

— Есть, — шёпотом пробубнил заспанный боец и скрылся за дверью с табличкой «Туалет» в дальнем углу «бетонки».

Прапорщик рухнул на скрипнувшее компьютерное кресло и достал из нагрудного кармана небольшой синий блокнот. Дежурный сел рядом на стул, потянулся и завис на минуту в глубоком зёве.

— Ххххххаугх, — на карих, покрасневших глазах Багаева ещё была пелена нарушенного сна.

Антохин пролистал страницы до нужной, повернулся к сержанту и спросил:

— Слав, ты ведь тоже в отпуск на днях уходишь?

— Так да, с наряда снимусь, и считай, пошли мои недельки, — улыбнулся сонный собеседник.

— Не, не пойдут, — мотнул головой прапорщик.

— В смысле? — замер в удивлении Багаев.

— Товарищ пра…, — затянул стоящий в дверях дневальный, но Антохин оборвал его одобрительным кивком, после чего солдат зашёл в помещение. Он поставил чайник на прежнее место, щёлкнул по кнопке, развернулся и ушёл на свой пост.

— В смысле «не пойдут»? — продолжил дежурный, окончательно проснувшись.

— В прямом. И мои тоже, — грустно улыбнулся ему в ответ прапорщик. Затем указал на кружки, стоящие на ближайшей к ним полке стеллажа.

— Ах, да! — Багаев встал, положил по пакетику дешёвого чёрного чая в каждую кружку. — Но почему? Утвердили же уже всё!

— Вот только что в штабе нам зачитали распоряжение, — Антохин слегка потряс блокнотом в руке. — Послезавтра к нам едет командующий бригадой со своим преемником. Дела передаёт, обкат владений делает, — голубые глаза прапорщика округлились, подчеркнув тон сарказма.

— И что? — с раздражением спросил дежурный.

— А значит надо всем быть в строю, сиять парадной формой на образцовом, самом лучшем в военном округе плацу. За оставшееся до его приезда время мы должны сделать плац таким, чтобы он вошёл в учебники! — прапорщик

и не думал сбавлять иронию, лишь подчёркивая её своей живой мимикой и жестами. — Чтоб комбриг вошёл на КПП и ослеп на хер от чистоты пола! Чтобы упал на турникет и обоссался от гладкости и лёгкости вращения этой чудо-трубы и, вылетев на асфальт перед казармой, умолял зарыть его в этом произведении искусства из битума и камня!

Захохотавший рассказчик, наконец, высказал всё, что накопилось во время недавнего ночного собрания в штабе полка.

Дежурный снова задрал кепку на затылок, усердно растирая пальцами лоб:

— Сука! Не было печали, мать его!

Чайник щёлкнул кнопкой под звук бурлящего кипятка. Раздосадованный младший сержант снял его. Кипяток зажурчал по стенкам однотонных зелёных кружек.

Антохин шустро убрал ворох бумаг с клавиатуры, освободив перед собой место для безопасной посадки зелёной посудины. Он положил блокнот нужной страницей вверх чуть в стороне.

— Слав, а где тут сахар, не знаешь?

— В столе, вроде, — ответил Багаев, осторожно ставя наполненную до краёв кружку.

— Так… — прапорщик выдвигал ящики стола один за другим, пока не нашёл красную коробочку с кубиками из мелких белых кристаллов.

Младший сержант закинул пару кубиков в свою кружку и выпалил:

— Да гори оно всё! Подписан ведь отпуск! Это ведь бумага со штампом!

— Отменят, Слав, — спокойным, уставшим голосом ответил Антохин. — Я двенадцать лет уже тут. Если командиру полка что-то влезло в голову, то полк это исполняет. Если же это касается его продвижения по службе, хоть чуть-чуть, то тем более исполним! Причём это у них у всех такая черта была. При мне уже пять командиров полка сменилось.

— И что, опять шевроны-погоны по линейке выправлять? — спросил, подув на горячий напиток, дежурный.

— Родина прикажет — танк остановишь, а прикажет шить — клуб кройки и шитья возглавишь, — хохотнул, размешивая ложкой сахар, Антохин. Он откинулся на спинку кресла, продолжая гонять заварочный пакетик по дну кружки. Чай становился всё темнее и темнее.

Багаев нахмурился и замолчал.

— Слав, я тоже в этой упряжке. Утром жене нужно объяснить, что билеты на самолёт мы сдаём, потому что кто-то захотел устроить цирк, — попытался приободрить молодого сержанта прапорщик.

— Дежурный по роте, на выход! — донёсся голос дневального из-за двери.

— Чё там? — пробубнил себе под нос младший сержант, поставив кружку на стол и направляясь в коридор.

«А ведь обещал Тане, что в этот раз будет море», — с досадой подумал Антохин, собирая разбросанные по столу шариковые ручки и карандаши-обломки в органайзер. — «Так. Надо будет сгонять за коричневой краской, а то у Михалыча на складе только белая с синей остались. Ещё валик прикупить, хотя нет — пару кистей хватит. Наведу порядок в своей кладовой, пока этот хрен не при…».