Раскаты грома
Шрифт:
— Разгарнак! Вот оно! Идите сюда, идите скорей, и тащите сюда ослов — нам понадобиться вся сила ваших рук и ослиных ног! — заорал Сверкер, который уже оторвался от своих спутников на добрых пятьдесят шагов и теперь копошился в снегу вверху, на склоне.
Это только в дурацких рыцарских романах можно сдвинуть камень или надавить на плитку — и половина горы отъедет в сторону. Может быть прежним и были доступны такие технологии, кхазады же мыслили практично и прямолинейно. Так что никаких хитроумных приборов рядом
— Придется соорудить постромки, и впрячься всем нам, чтобы сделать рывок и сдвинуть эту хреновину с места! — заявил гном. — Заржавело все к черту! Граббе точно мертвы все до одного, иначе такого ужаса и безобразия они бы точно для своего имущества не допустили!
В качестве доказательства он даже стукнул сабатоном по механизму и кивнул расписной лысой башкой:
— Будем решать вопрос методом грубой силы и кхазадской матери!
Аркан с сомнением подошел к лебедке, подергал за рукоять, вслушиваясь в металлический хруст, а потом сказал:
— Подожди. Может и не нужно никакой матери… — он подошел к одному из осликов и сунул руку в переметную суму.
Пока герцог пытался нашарить что-то одному ему известное, внутри стеклянно звякнуло, утробно булькнуло, и лицо гнома изменилось. Оно теперь напоминало посмертную погребальную маску: бледное и безжизненное.
— Слышишь, Рем… Никому не говори что ты это первый сказал. Никакой, даже самый пропащий кхазад не должен этого знать, даже под пытками или черной волшбой! То, что только что тут произошло, это… Это какой-то позор! — таким растерянным и опустошенным Буревестник Сверкера еще не видел. — Дай мне это масло, я сам всё сделаю.
— В чем дело? — эльф, далекий от техники и механизмов, смотрел на человека и гнома с большим удивлением.
— Представь себе, милостивый государь Нилэндэйл, что выращивая орхидеи вы вместо сосновой коры в качестве субстрата выбрали сосновые иголки, а вместо янтарной кислоты для полива — уксусную…
— О, Небо! — отшатнулся Эадор. — Хвойные иголки гораздо менее пористые, и намного более маслянистые чем кора, а уксусная кислота это… Это кощунство!
— А теперь представь, что я тебе подсказал, как правильно растить орхидеи, — усмехнулся Аркан.
— Совет по растениеводству для эльфа от человека, я понял… — Эадор теперь взглянул на Ёррина. — Как говорят люди? Ты съел калошу?
— Р-р-р-азгарнак! — только и смог сказать Сверкер, набрал полный рот горючего масла и сделал «Пф-ф-ф-ф!» выдувая его внутрь лебедки, туда, где катушка соприкасалась с осью. А потом принялся отплевываться: — Фу, зараза. Невкусно!
Ослики, глядя на усилия гнома, вдруг хором заголосили:
— ИА! Ии-и-и! А-а-а-а!
— Еще и эти смеются надо мной! — состояние духа кхазада было мрачным. — Давайте, хватайтесь за рукоять. Должно получится!
Эльф, человек
— Да-а-а! — глаза Сверкера загорелись. — Тут есть ограничитель, подержите рукоять, я застопорю цепь.
— Фоморы! — воскликнул вдруг Эадор. — Это фоморы!
И мигом выхватил лук из саадака, и принялся натягивать тетиву. Буревестнику дорогого стоило удержать рукоять одному, пока кхазад ударами сабатона устанавливал ограничитель в нужное положение, цепляя в паз на катушке. Он клял эльфа про себя последними словами, но вынужден был признать — дальнобойность и меткость сейчас могли очень пригодиться!
Из подгорной тьмы одна за другой на дневной свет выходили странные изломанные фигуры извечных людских врагов. Темное, оскверненное племя фоморов, закрывая глаза ладонями, щурясь и корчась от солнечных лучей и блеска горных вершин, покидало свое внезапно переставшее быть тайным убежище.
— Черт бы меня побрал, у них доспехи хэрсиров Граббе! — воскликнул Ёррин. — Я убью их всех!!! Барук кхаза-а-а-ад!
Через какое-то мгновенье в одной руке легендарного вождя семьи Сверкеров уже сверкал боевой тяжелый топор, в другой — расположился короткий и массивный фальчион, какой подгорники использовали для сражений в стесненных пространствах туннелей. Усталости и растерянности как не бывало: Ёррин вошел в раж, и ломился к пещере через глубокие сугробы подобно дикому вепрю, расшвыривая снег во все стороны.
— Господи, Владыка Света и Огня, сила спасения моего, Ты осенил главу мою в день битвы… — слова сами срывались с губ Аркана, когда он тянул из-за спины клеймор и с гудением рассекая воздух клинком, бежал следом за кхазадом. — Не предай меня, Господи, в руки грешникам и нечестивцам! Замыслили против меня, не оставь меня, чтобы им никогда не возвыситься…
Зазвенела тетива эльфийского лука, и Рем кожей почувствовал как близко-близко от его головы прошли стрелы — одна за другой, обогнали, и нашли свои цели, внося опустошения в ряды неприятеля.
— Кхазад ай-мену! — выкрикнул Ёррин, прежде чем сорваться в боевое безумие.
Его натиск был страшен. Ослепшие от дневного света уродцы падали как снопы колосьев под серпом жнеца, скошенные ударами гномской секиры. Однако их было много, слишком много — одной ярости оказалось недостаточно против двух или трех десятков темных тварей. Многие из них представляли собой матерых, опытных воинов, вооруженных и снаряженных добытыми в боях с подгорными бойцами трофеями. К тому же — фоморские организмы обладали удивительной способностью к адаптации, так что спустя короткое время они пришли в себя и начали действовать.