Раскол Церкви
Шрифт:
Мерлин разжал пальцы и наклонился вперед на своем стуле, выражение его лица было сосредоточенным.
– Ваше высокопреосвященство, поскольку вы и аббат Биркит показали мне эти документы, сообщили мне об их существовании, я должен предположить, что другие Братья, которые знают всю правду, одобрили ваше решение сделать это.
Его тон и поднятая бровь превратили это утверждение в вопрос, и Стейнейр кивнул.
– Одобрили. В немалой степени потому, что нам нужно ваше мнение о том, следует ли сообщать Кэйлебу. Я считаю, что следует, как и большинство других, хотя и не все, но все мы понимаем, что в этот момент вы, несомненно, ближе к нему, чем любой другой живой человек. Но я должен признаться,
– О?
– Да.
– Стейнейр сунул руку во внутренний карман сутаны и достал сложенный лист бумаги.
– Это копия этого письма, - тихо сказал он и протянул ее через стол.
Мерлин взял его с некоторой опаской, развернул и обнаружил отрывок, переписанный собственноручно Стейнейром.
– Мы и другие Адамы и Евы, которых доктор Пей перевоспитала, чтобы они знали правду, должны были стать тем, что она называла своим "страховым полисом", - прочитал он.
– Мы должны были стать семенем, если хотите, движения среди колонистов и детей колонистов, если, как она опасалась, Лэнгхорн, Бедар и Шулер открыто выступят против Александрии. Но у нее было меньше времени, чем она надеялась, и нас было недостаточно, когда они разрушили Александрию и убили ее и всех наших друзей. Тем не менее, очевидно, что Лэнгхорн и большая часть его ближайшего окружения также должны были погибнуть. Наше лучшее предположение, особенно с учетом последующих изменений в Священном Писании, состоит в том, что коммодор Пей, должно быть, сумел спрятать ядерную бомбу в кармане жилета и использовал ее. На протяжении многих лет я часто думал, что путаница, которая, должно быть, возникла в руководстве "архангелов" - и, вполне возможно, уничтожение большей части записей администрации колонии - объясняет, как мы смогли остаться незамеченными здесь, в этом отдаленном уголке Сэйфхолда.
– Но мы не знаем, куда еще доктор Пей могла поместить таких, как мы. Нам никогда не говорили об этом по понятным причинам. Мы знаем, что она намеревалась разместить других здесь, с нами, в Теллесберге, но у нее никогда не было времени, и теперь она никогда этого не сделает.
– И все же знайте это, кем бы вы ни были, кто, наконец, прочтет эти слова. Мы были всего лишь одной стрелой в луке истины доктора Пей. Есть и другая. Я очень мало знаю об этой второй стреле, да и то в основном случайно. Доктор Пей никогда не хотела, чтобы мы вообще узнали об этом - опять же, по очевидным причинам. Но я знаю вот что. Она и коммодор Пей сделали другие приготовления, другие планы, так же как и этот. Я не напишу даже то немногое, что мне известно, на случай, если это письмо попадет в руки инквизиции. И все же вы всегда должны помнить об этой второй стреле. Настанет день, когда лук выпустит свою стрелу, и вы должны распознать ее, когда она полетит. Доверьтесь ей. Это проистекает из верности, которую вы даже не можете себе представить, из самопожертвования, более глубокого, чем само пространство. Я верю, что вы узнаете это, если - когда - увидите это, и это испытание: Нимуэ.
У ПИКА не было кровеносной системы, но глубокая боль пронзила несуществующее сердце Мерлина, когда он прочитал это последнее предложение. Он смотрел на него бесконечные секунды. Это было почти так, как если бы он мог в последний раз услышать голос Пей Шан-вей через слова, написанные человеком семьсот пятьдесят лет назад.
Наконец, он снова поднял глаза, и Стейнейр заглянул глубоко в его сапфировые глаза ПИКА.
– Скажи мне, Мерлин, - сказал он очень, очень тихо, - ты вторая стрела Шан-вей?
* * *
–
– спросил король Кэйлеб, не обращая внимания на трон на возвышении, поскольку он стоял спиной к окну маленькой приемной. Он переводил взгляд с архиепископа Мейкела на Мерлина, его брови приподнялись, и Мерлин криво улыбнулся.
– Возможно, вы помните, ваше величество, - сказал он, - как я однажды сказал вам, что, когда я смогу объяснить определенный предмет более подробно, я это сделаю.
Глаза Кэйлеба внезапно расширились. Затем они метнулись к лицу Стейнейра. Он приподнял руку, но Мерлин покачал головой.
– Все в порядке, Кэйлеб, - сказал он.
– Оказывается, архиепископ Мейкел - и, если уж на то пошло, ваш отец - имели несколько лучшее представление обо мне, чем я предполагал.
– Они это сделали?
– Выражение лица Кэйлеба внезапно стало очень сосредоточенным, а взгляд, который он обратил на Стейнейра, был очень задумчивым.
– О, думаю, вы могли бы сказать и так, - улыбка Мерлина стала еще более кривой, чем когда-либо.
– Видите ли, Кэйлеб, дело вот в чем...
VII
Частная столовая короля Кэйлеба, королевский дворец,
город Теллесберг,
королевство Чарис
– Могу я снова наполнить ваш бокал, Мейкел?
– спросил король Кэйлеб поздно вечером, все еще держа в руке бутылку вина, из которой он только что наполнил свой бокал.
– Да, ваше величество. Пожалуйста, - архиепископ протянул свой бокал и почти озорно улыбнулся.
– По крайней мере, одна хорошая вещь вышла из Корисанды, - заметил он, глядя на этикетку на бутылке.
– Что-то хорошее должно получиться почти из любого места, - ответил Кэйлеб, наполняя бокал. Он казался полностью сосредоточенным на незначительной задаче, как будто находил ее обыденность успокаивающей. Или, возможно, отвлекающей.
Он допил, поставил бутылку обратно на стол и откинулся на спинку стула.
Официально это был просто частный ужин с его архиепископом по просьбе Мейкела. С тех пор как Грей-Харбор покинул королевство, а Стейнейр стал первым советником вместо него, таких ужинов было несколько. На которых, конечно, всегда присутствовал капитан Этроуз как телохранитель короля. Этот прецедент пригодился сегодня вечером.
– Хорошо, - тихо сказал он.
– У меня было по крайней мере несколько часов, чтобы обдумать то, что сказали мне вы двое. Должен признать, это... немного больно осознавать, что существовал такой глубокий секрет, которым отец никогда не делился со мной, но понимаю, почему он не был волен принимать это решение самостоятельно.
– Кэйлеб, - голос Стейнейра был таким же тихим, - это никогда не было вопросом доверия или недоверия. Это был всего лишь вопрос процедур, которые были установлены четыреста лет назад. Процедуры, которые хорошо послужили Братьям Сент-Жерно - и, думаю, всему королевству.
– Я сказал, что понимаю, Мейкел.
– Кэйлеб встретил глаза архиепископа твердым, ровным взглядом.
– И думаю, что настоящая причина, по которой это причиняет боль, заключается в том, что в конце концов отец так и не дожил до возможности рассказать мне секрет в мой тридцатый день рождения.
– Хотел бы я, чтобы у него была такая возможность, - тихо сказал Мерлин, рассматривая свой бокал с вином, наблюдая, как рубиновый свет собирается в его сердцевине.
– Ваш отец был одним из лучших людей, которых я когда-либо знал, Кэйлеб. На самом деле, он был даже лучшим человеком, чем я когда-либо мог бы себе представить без небольшого откровения архиепископа.