Раскол Церкви

Вебер Дэвид Марк

– Да, я это сделал.
– Мерлин задумчиво посмотрел на архиепископа.

– Я предполагал, что именно поэтому ты изучал каждую страницу по отдельности в Сент-Жерно, - пробормотал Стейнейр. Мерлин приподнял бровь, и архиепископ слегка улыбнулся.
– Способность сейджинов запоминать вещи с первого взгляда - часть их легендарного мастерства. На самом деле, я скорее подозреваю, что это была одна из причин, по которой ты решил стать одним из них.

– Понимаю.
– Мерлин откинулся на спинку своего стула и положил локти на его обитые подлокотники, сложив кончики пальцев на груди.
– Пожалуйста, ваше преосвященство. Продолжайте свои объяснения.

– Конечно, сейджин, - согласился Стейнейр со слегка ироничным кивком.
– Дай-ка подумать, на чем я остановился? Ах, да. Единственным аспектом, в котором учение святого Жерно отошло от основного

направления церковной мысли, была манера, в которой он и святая Ивалин так сильно подчеркивали толерантность и веротерпимость и ставили их в центр своих мыслей. Ответственность всех благочестивых людей заключается в том, чтобы видеть во всех других людях своих истинных братьев и сестер в Боге. Рассуждать и увещевать тех, кто может ошибаться, вместо того, чтобы осуждать, не пытаясь понять. И быть открытыми к возможности того, что те, кто с ними не согласен, могут, в конце концов, оказаться правыми - или, по крайней мере, ближе к правоте, - чем они сами были в начале разногласий.

Архиепископ помолчал, качая головой. Затем он отвернулся, глядя из окна своего кабинета на крыши и шпили Теллесберга.

– Есть причина, по которой Чарис так долго беспокоил инквизицию, - тихо сказал он, - и не все это было простой паранойей со стороны инквизиторов, таких как Клинтан. Несмотря на небольшие размеры монастыря Сени-Жерно, на протяжении многих поколений братья Сент-Жерно обладали непропорционально большим влиянием здесь, в Чарисе.

– Многие из нашего местного духовенства в то или иное время проходили через церковь святого Жерно. Действительно, я часто задавался вопросом, что бы произошло, если бы инквизиция смогла подвергнуть перекрестному перемещению наше духовенство так же, как это происходит с материковым духовенством. Я подозреваю, что одна вещь заключается в том, что она могла бы узнать о... влиянии святого Жерно, если бы в приходы на материке было назначено больше наших доморощенных священников. Не говоря уже о том, что могло бы произойти, если бы руководящие должности Церкви здесь, в Чарисе, были более полно заполнены иностранцами. К счастью, недоверие инквизиции к чарисийской ортодоксии сделало Церковь не склонной подвергать другие конгрегации нашим оскверняющим представлениям, поэтому очень немногие из нашего местного духовенства были направлены в церкви за пределами самого Чариса. И трудность в том, чтобы заставить старших церковников согласиться служить здесь, на краю света, также во многом сыграла нам на руку. Не в последнюю очередь то, что никто из относительно небольшого числа действительно высокопоставленных священнослужителей, посланных в Чарис, даже не начал подозревать, кем на самом деле стали Братья Сен-Жерно здесь, в королевстве и архиепископстве.

– И во что они превратились, ваше преосвященство?
– тихо спросил Мерлин.

– В агентов подрывной деятельности, - просто сказал Стейнейр.
– Только очень небольшая горстка самых старших Братьев знает о существовании дневника святого Жерно или любых других документов. За исключением этой горстки, никто из них никогда не слышал о книге под названием "История Земной Федерации" или о документе под названием "Декларация независимости". Однако каждого Брата святого Жерно учили тому, что каждый человек несет ответственность за свои личные отношения с Богом. Инквизиция наверняка сочла бы это учение пагубным, даже несмотря на то, что именно так говорится в Священном Писании. Потому что, сейджин Мерлин, - архиепископ отвернулся от окна, его глаза были темными и напряженными, - личные отношения подразумевают как терпимость, так и вопросы. Это подразумевает личный поиск Бога, необходимость самому понять свои отношения с Ним, а не просто повторение официальной доктрины и катехизисов.

Мерлин медленно кивнул, чувствуя, как ранее неожиданные кусочки головоломки встают на свои места. Так что это было объяснение - или, по крайней мере, часть объяснения - открытости, чувства всеохватности, которые привлекли Нимуэ Элбан к Чарису и его обществу, когда она впервые приступила к поиску надлежащей базы для операций.

– Почти каждый Брат святого Жерно знает, что наш акцент на личных отношениях с Богом не нашел бы благосклонности у инквизиции, - продолжил Стейнейр.
– Но ни один из них, насколько нам известно, никогда не привлекал внимания инквизиции к философии святого Жерно. И это, Мерлин, потому, что в большинстве людей есть что-то такое, что взывает к познанию Бога. Чтобы найти эти личные, прямые отношения с Ним. Братья Сент-Жерно - все Братья Сент-Жерно - признают этот источник личной веры внутри себя.

И хотя мы никогда конкретно не затрагиваем этот вопрос, все они знают, что его нужно как защищать, так и передавать дальше.

– И это также первая линия обороны, не так ли, ваше преосвященство?
– проницательно сказал Мерлин.

– Конечно, это так, - улыбка Стейнейра была кривой.
– Как я уже сказал, очень немногие из Братьев когда-либо узнавали всю правду о писаниях святого Жерно. Но, защищая и сохраняя те части учения святого Жерно, о которых они знают, они также защищают и сохраняют ту часть, о которой они не знают. По причинам, которые, я уверен, вы можете понять, было необходимо ограничить полное знание относительно небольшим числом людей. Это было проблемой для многих из нас на протяжении веков, потому что обманывать, даже если только по недомолвке, тех, кто действительно наши братья, противоречит здравому смыслу. Тем не менее, у нас не было выбора, и поэтому большинство Братьев всегда рассматривали нашу цель как постепенную реформу - как обучение духовенства истинному служению душам детей Божьих, а не богатству и могуществу Матери-Церкви.

– Конечно, даже это вряд ли было безопасной миссией на протяжении многих лет. Но многие из нас, большинство из которых не знают о существовании дневника Жерно, заняли относительно высокие посты в наших поместных церквях, и с этих постов они приютили и помогли другим Братьям святого Жерно. Что, конечно, является одной из причин, почему такой высокий процент наших местных священников был готов поддержать наш разрыв с советом викариев.

– Я тоже это вижу, - согласился Мерлин.

– Не поймите меня неправильно, Мерлин, - серьезно сказал Стейнейр.
– Когда дневник Жерно был впервые распечатан четыреста лет назад, это глубоко потрясло тогдашнего аббата. Только его собственная глубоко укоренившаяся вера в учение святого Жерно удержала его от того, чтобы сделать одну из вещей, о которых вы задавались вопросом. Он очень серьезно подумывал о том, чтобы просто уничтожить все это, но не мог заставить себя сделать это. Даже "господствующая Церковь" питает глубокое и неизменное почтение к письменному свидетельству. Я полагаю, это восходит к первоначальным Адамам и Евам, которые написали Свидетельства. И, конечно, четыреста лет назад грамотных сэйфхолдцев было гораздо меньше, чем сегодня.

Мерлин снова кивнул. Исторический и доктринальный опыт Церкви Ожидания Господнего не включал в себя ни одного из текстологических споров, как в земной традиции. Документы, составлявшие официальный канон Церкви, были определены самими архангелами, а не какими-либо потенциально подверженными ошибкам советами людей, что автоматически ставило их вне всякой возможности оспаривания. И не было никакой традиции "ложных евангелий" или других поддельных документов, намеренно созданных для дискредитации веры Церкви в период ее становления. Не было никакого "периода становления", и любая попытка создать такие "ложные евангелия" была бы без следа погребена под трудами восьми миллионов грамотных колонистов. Как следствие, Сэйфхолд подошел к историчности Церкви с совершенно иным мышлением, чем у земных теологов. Каждый фрагмент истории только подтверждал точность церковных традиций и, таким образом, становился еще одним столпом поддержки, а не рассадником скептицизма.

Конечно, это может измениться, не так ли? По мере того как проходили десятилетия и века в обществе, намеренно замкнутом на мускулах и энергии ветра и воды, со всем тяжелым трудом, необходимым для поддержания такого общества, эта всеобщая грамотность исчезла. В общем и целом - были исключения, особенно в Церкви, - только высшие классы сохранили свободное время, чтобы стать грамотными. И по мере того, как умение читать и писать становилось все менее и менее распространенным, благоговение простых (и неграмотных) мужчин и женщин перед письменными записями, в тайны которых они не могли проникнуть, парадоксальным образом становилось все больше и больше.

И это, должно быть, вполне устраивало совет викариев, - мрачно подумал он. На самом деле, "Мать-Церковь" вполне могла поощрять эту тенденцию, поскольку неграмотные члены Церкви стали полностью зависеть от своей иерархии, которая проповедовала им содержание тех таинственных книг, которые они больше не могли читать сами. А это, в свою очередь, стало еще одним инструментом для удушения независимости мысли в ее колыбели. С другой стороны, тот факт, что грамотность снова на подъеме в течение столетия или около того, является одной из причин, по которой с их аккуратной маленькой машины для контроля сознания угрожают сойти колеса, не так ли?