Раскол во времени
Шрифт:
Как только мы сворачиваем за угол, я запоминаю название улицы. Когда я вернусь в свое время, я хочу посмотреть, существует ли еще дом Грея. Роберт Стрит. Это короткая дорога, всего около дюжины домов. Справа от нас есть парк. Сады Куин-стрит?
После быстрой прогулки мы достигаем дороги, которую я определенно узнаю. Принсес-стрит. В современном мире это огромная магистраль. Здесь то же самое, достаточно широкая, чтобы могли проехать пять дилижансов. Тоже оживленная, с магазинами и отелями.
Я стараюсь не сильно не отвлекаться, когда оглядываюсь, вбирая в себя
Мы пробираемся к Садам Принсес-стрит и пересекаем Старый город. Только пока мы идем, я понимаю еще одно преимущество похода с Греем. Это мой первый взгляд на город в этот период времени, и это дает мне время сориентироваться не только в пейзаже, но и в обычаях того времени. Я не могу позволить себе привлекать к себе внимание, пока не убегу обратно в свой собственный мир.
Это оживленный и пасмурный день, но все же это прекрасная прогулка, которую я крепко запомню из-за ее абсолютной новизны. Как будто прогуливаешься по самому тщательно продуманному старинному тематическому парку.
Мы покинули окружение городских домов и широких улиц Нового города и вошли в район густонаселенных многоквартирных домов и узких мощеных улиц Старого города. Теперь идти становится сложнее, так как мы поднимаемся в гору. В какой-то момент, когда я останавливаюсь, чтобы поправить ботинок, Грей спрашивает, все ли у меня хорошо. Я отвечаю, что я в порядке. У него есть конюх и, предположительно, лошади и карета, но он, кажется, предпочитает ходить пешком. Обычно я была бы признателена за это, но…
Да ладно, ни к чему деликатничать. Я не возражаю против подъема в горку, но не по такой грязи. На широких улицах Нового города, грязь и экскременты, по крайней мере, заполняли не все пространство. Здесь же, на узких дорожках, мне приходится ступать прямо в испражнения, и я не уверена, что «благодарить» за них нужно только животных. Меня спасают булыжники, хотя есть участки грязи, которые сложно обойти, и лужи сомнительного происхождения.
Я смотрю на свои забрызганные дерьмом ботинки и стараюсь не зареветь. Моя домашняя обувь. Прекрасные, еще недавно чистые ботиночки.
Бросаю взгляд на обувь Грея; может быть, она еще грязнее, он ведь не мечется из стороны в сторону, стараясь избежать нечистот. Ему это, конечно, ни к чему. Для чистки обуви у него есть служанка.
Я, кажется, привлекаю внимание прохожих. Или, вернее, Катриона. Неудивительно. Молодая, светловолосая и — как они тут могли бы выразиться — миловидная девушка. И все же взгляды скорее задерживаются не на красивом лице, а на элегантном пальто. Элегантном мужском пальто. Я туже стягиваю его. Прекрасное пальто. Я ловлю себя на мысли, что хочу стащить
Я не единственная, кто привлекает внимание. Грей им тоже не обделен: на него бросают настороженные взгляды и робко отходят в сторону. Высоченный рост и мускулы, как у рабочего, которые не скрывает одежда джентльмена, производят впечатление. Но приглядываясь, я понимаю, что дело, опять же, не только в этом, и подавляю смешок.
— Сэр? — шепчу я.
Он поворачивается ко мне, и я указываю на его нерасправленный воротник. Он ворча, с раздражением поправляет. Следом обращаю его внимание на расстегнутое пальто. Пока Грей застегивается, шепчу:
— Может, стоит застегнуть верхнюю пуговицу, — и указываю на забрызганную кровью манишку.
Тоскливый вздох. Можно подумать, я заставляю его соблюдать столовый этикет на пикнике.
Даже после того, как он стал выглядеть более презентабельно, он продолжает притягивать эти беспокойные взгляды и быть причиной осторожных обходных маневров, и я вспоминаю свои прежние мысли о том, чем его опыт здесь, как цветного человека, может отличаться от известного мне. Когда я оглядываюсь, я вижу азиатскую пару, торгующую с потрепанной уличной тележки. В остальном, единственные цветные люди, которых я припоминаю на нашем пути в Новом Городе, не жители, а персонал — черный водитель кареты и восточноазиатский дворецкий, открывающий дверь для матроны. Тогда именно это настоящее отличие. Есть цветные люди, но я полагаю, что большинство из них находятся на службе или работают на тяжелой работе. Это не врачи и не гробовщики, и не импозантные и уверенные в себе мужчины в джентльменском одеянии. Именно это вызывает у людей беспокойство. Грей вышел из коробки, в которой его хотели бы держать. Это не так уж и отличается от дома, на самом деле.
Мы обнаруживаем полицейский участок Маккриди. Я предполагаю, что в городе есть главный участок, и это не он. У меня сложилось впечатление, что Старый город в этот период представлял собой многоквартирные дома и трущобы. Мое впечатление было ошибочным. Участок находится в рабочем районе, в окружении магазинов и сферы услуг. Я не узнаю его, но без конкретных достопримечательностей Эдинбурга я многое здесь не узнаю.
Грей проводит меня через боковую дверь полицейского участка, минуя стойку регистрации. Мы поднимаемся по лестнице и через один пролет оказываемся в помещении, похожем на зал суда. Ха, это интересно.
Прежде чем я успеваю осмотреться, Грей ведет меня в первую комнату. Я смотрю на немногих собравшихся и шепчу:
— Мы рано?
Он смотрит на карманные часы и качает головой:
— Почти вовремя. Это может начаться в любой момент.
Я хмурюсь, глядя на полдюжины репортеров, окружающих нас. Только трое держат блокноты наготове. Разве подобный случай не должен привлечь больше внимания? Возможно, люди в викторианской Шотландии не особо интересовались убийствами.
Оглядываясь, ловлю на себе растерянно-хмурые взгляды. Я понимаю, что я здесь единственная женщина, и держусь ближе к Грею, как бы объясняя свое присутствие.