Расколдуй меня
Шрифт:
– Нет мне другой дороги, – произнесла Василиса, спрыгивая на землю.
Приголубила она напоследок лошадь и та поскакала прочь, а Василисе осталось одно – войти в загадочный дом.
Как только тяжелая дверь за ней закрылась, княжна пожалела, что вошла. Было внутри темно и еще холоднее, чем на улице. Комната была сделана из черного камня, а пол из белого мрамора. Василиса пошла вперед, громко зовя хозяев каменного дома. Голос ее далеко разносился, словно в пещере, возвращаясь к ней эхом, только никто так и не вышел ее встречать. Прошлась Василиса вдоль стен, надеясь раскрыть пошире окна и впустить свет, да только все окна оказались намертво закрыты ставнями. Сколько Василиса не силилась отворить их, ничего у нее не вышло. А когда она попыталась выйти, то вдруг поняла, что входная дверь
В соседней комнате было ещё холоднее, но зато начала попадаться искусно вырезанная мебель из дерева, с шелковистой обивкой. Прошла Василиса мимо деревянных кресел, на концах ручек которых были вырезаны скалящиеся львиные головы, невольно засмотрелась на диван, спинку которой украшали деревянные фигурки русалок, такие мелкие, словно игрушечные. В следующей комнате она нашла сундуки и сундучки, шкатулки и коробочки и все из серебра, забитые серебряными украшениями и монетами. Их было так много, что Василиса с трудом нашла дорогу к следующей двери среди них, а за ней обнаружила похожие завалы сундуков только из золота. Даже не стала рассматривать богатства княжна и поспешила к другой комнате. Но чем дальше она шла, тем холоднее становилось, а комнаты пестрили разнообразием роскоши и богатств. Окна по прежнему были намертво закрыты, влажные волосы княжны застыли, словно сосульки, босые ноги, ступающие по ледяному мрамору, стали красными, а ногти на пальцах посинели. Княжна дышала на свои руки, растирала ноги, да только никак не могла согреться, силы иссякали и спустя десяток комнат, Василиса шла пошатываясь, опираясь о колонны из изумруда, наступая на нитки жемчуга, рассыпанного повсюду. Проклятый дом не заканчивался, в комнатах стало так холодно, что на мебели, стенах и полу застыл иней. Упала без сил Василиса около очередной двери, челюсти её дрожали, синие губы с трудом шептали имена родных, чтобы вернуть немного сил и мужества. Собравшись, Василиса поднялась и, толкнув дверь, вывалилась в следующую комнату. Осмотрелась она и застыла в немом крике. Повсюду лежали окоченевшие трупы девушек, одни в богатых платьях, другие, также, как и Василиса, в лёгких ночных рубашках. Скрючившись, смотрели они перед собой пустыми, мёртвыми глазами. Кто забился под диван, кто валялся на полу, умерев в попытке добраться до следующей двери.
Упёрлась Василиса в пол, чтобы подняться и случайно коснулась твёрдой, как камень, и холодной, как лёд, руки одной из бедных девушек. По комнате прошёл шёпот, будто разом десяток слабейших тел издали мучительный вздох. Рука мертвеца задрожала, с хрустом сжались синие пальцы, поднял голову труп и уставился перед собой белыми от инея глазами. Зашевелились по всей комнате мертвые девушки, захрустел ломающийся лед и замерзшая одежда. Окоченевшая от ужаса, Василиса смотрела на то, как с трудом заползали слепые существа, ощупывая дрожащими ладонями дорогу перед собой. А княжна боится и пошевелиться, боиться хоть какой-то звук издать, чтобы неупокоенные не нашли ее.
– Где же ты?
– Мне так холодно…
– Дай согреться…
Голоса их были такими тихими, будто охрипшие от холода и плача. Упрашивали они на разный лад показаться Василисе, умоляли хоть немного поделиться теплом живого, человеческого тела. Комната полнилась их плачем и стенаниями, шорохом ползущих тел и звуком клацающих челюстей. Василиса ни жива ни мертва от страха, сама не заметила, как обхватила свое лицо руками, чтобы даже дыханием не выдать себя. А сама еще пуще замерзает, того и гляди совсем окоченеет на мраморном полу. Обшарила княжна глазами комнату и заметила вдалеке дверь. Поняла она, что если и дальше будет медлить, то либо мертвецы отыщут ее, либо умрет от холода и сама обратиться в одну из таких несчастных. Но стоило Василисе подняться на задубевшие ноги, как силуэты девушек замерли и их головы с пробирающим хрустом повернулись в ее сторону. Не могла уже Василиса бежать, едва стояла, поэтому поспешила, как могла, на нетвердых ногах к выходу, а мертвецы бросились к ней со всей комнаты.
– Останься! – заплакала ближайшая к ней девушка и протянула ей свою покрытую черными струпьями руку.
– Мне так холодно!
Василиса едва уклонилась от жадных пальцев и ковыляла дальше, но мертвые девицы
– Отдай мне свое тепло! – завыла девушка, сильнее сжимая Василису.
Княжна вскрикнула, пытаясь отбрыкиваться, но девица не отпускала ее. Трупы окружали ее плотнее, тянули к ней свои искалеченные холодом пальцы, требуя хоть немного согреться. Поняла Василиса, что останется здесь, растерзают ее несчастные, проклятые души, и будет она лежать с ними, дожидаясь другую заблудившуюся, что не посчастливится забрести сюда.
– Оставьте меня! – закричала княжна и, цепляясь в скользкий мрамор, поползла изо всех сил вперед.
«Нет, не останусь! Пока бьется мое сердце буду бороться, не жалея себя!»
Оглянулась Василиса на девицу, что держала ее и ударила ее в обезображенное страданием и смертью лицо. Лишь на мгновение ослабла хватка мертвеца, но Василиса ни на секунду не остановилась и ползла дальше. Холодные руки то и дело охватывали ее, тянули за волосы, рвали сорочку, умоляя пожалеть их. Но Василиса даже не смотрела на несчастных, только отбрыкивалась, сбрасывала с себя ледяные пальцы, и ползла вперед. Сама себе не поверила княжна, когда коснулась двери. На мгновение оглянулась она и, увидев десяток тел, что, разинув черные рты, распахнув слепые, белые глаза, царапали ее ноги, стремясь утянуть ее к себе, как толкнула Василиса спасительную дверь и, не помня себя от ужаса и усталости, вползла в следующую комнату.
Долго она лежала, тяжело дыша, уткнувшись в идеально-гладкий мрамор. Одеревеневшая от холода и ран, она почувствовала, что здесь еще холоднее, чем в комнате с мертвыми девушками. Нет в этом заколдованном тереме спасения. Куда бы ты ни пошел, ждет тебя только холод и смерть.
В миг, когда княжна почти потеряла сознание, заслышала она легкий смех, вроде мелодичный и веселый, но было в нем что-то такое грозное, что Василиса вздрогнула и подняла голову.
Увидела она, что оказалась в небольшой комнате, здесь было пусто, в отличии от остальных, но у противоположной стены стояли два каменных трона, украшенных драгоценными каменьями. На одном троне сидел молодой мужчина. Поднялся он неторопливо и величаво, одетый в черный аксамитовый кафтан, расшитый серебряными нитями, а поверх черная мантия с серебрянной каймой. Василиса не успела подняться, как незнакомец оказался подле нее, опираясь на каменный, черный посох. Молодое было лицо у незнакомца, бледное и красивое, но будто застывшее, глаза почти что голубые, но какие-то бледные, словно выцветшие. Лицо гладкое, украшенное тонкими, лихо подкрученными серебристыми усами. Только теперь поняла княжна, отчего в доме было так холодно, это от хозяина дома веяло нечеловеческим хладом и стоило ему приблизиться, как она почувствовала, как остатки тепла покидают ее, как кровь вот-вот заледенеет в жилах. Попятилась Василиса, да только наткнулась на закрытую дверь.
– Здравствуй, дорогая гостья, – улыбнулся ей незнакомец.
Его слова зазвенели, словно кусочки льда, ударившиеся друг о друга.
– Прогулялась по моим владениям? Как тебе мой край и его богатства? Расскажи, что думаешь о моих верных слугах, быстрых и верных, как мое слово? Видела ли ты мое темное озеро и ненаглядных русалок-шаловниц? Понравился ли тебе мой темный и дремучий лес? Хороши ли мои хоромы, довольно ли у меня сокровищ, золота да серебра?
Попыталась Василиса что-то ответить, да только так дрожала, что зубы стучали, а хозяин дома знай себе посмеивается, разглядывая ее. Собралась княжна, вспомнила о своей гордости и, подняв голову, произнесла.
– Здравствуй, незнакомец. Видала я твои владения, твоих слуг и богатство, да лучше бы вообще не видывала. Знай, что я княжеская дочь и меня не оставят в руках злодея.
– Княжеская? – заулыбался хозяин заколдованного терема. – Да как же мне понять это, когда ты в таких лохмотьях? Или же здесь где-то золотая печать припрятана? – он вдруг схватил ее за край рваной сорочки и приподнял ее.
Еще сильнее вжалась княжна в стену и трясущейся, едва слушающейся рукой, выдернула сорочку, успевшей покрыться в его пальцах тонкой корочкой льда. Знала она, что ее худая одежда едва что скрывает, но этого не стыдилась и не думала прикрываться.