Расколотая
Шрифт:
— А, наконец-то... Кайла, не так ли? Отвечай!
— Нет, — говорю я, и голос у меня сиплый и какой-то чужой. Во рту пересохло. Кто такая Кайла? Я напрягаю свой затуманенный мозг.
Люси, девочка. Это был сон, сон о прошлом. Но сейчас я Рейн, разве нет?
— Это точно она, — произносит второй голос, чуть более тихий.
— Но она не может врать с этой хренью в крови.
— Кто ты? — орет первый голос.
Ага. С сывороткой правды можно совладать, если веришь в то, что говоришь. Я — Рейн. Но я также
— Кайла, — отвечаю я. — Да, я Кайла.
— Умница.
Орущий голос перемещается назад, мне за спину, и теперь я слышу тот, что по тише.
— Значит так, Кайла. Сейчас я задам тебе несколько вопросов, идет?
— Конечно, — говорю я. — Валяйте.
— Я слышал, ты любишь рисовать.
Смотрю на него, не мигая.
— Ну?..
Делаю озадаченное лицо.
— Это был вопрос?
— Ох, прости, ты совершенно права. Ты любишь рисовать?
— Да.
— Я слышал, ты любишь рисовать Новую Лондонскую больницу. Где тебя зачистили. Это правда?
Я сосредоточенно хмурюсь. Я не люблю рисовать больницу, просто чувствую, что должна. Ага.
— Нет, — отвечаю я.
Он бросает взгляд на кого-то сзади.
— Будь поконкретней, — произносит третий голос.
— Ты вчера рисовала больницу?
Я не могу придумать, как уйти от ответа. Это был рисунок не то чтобы больницы, а всего лишь коридора внутри нее. Мое лицо проясняется.
— Нет, — говорю я.
— Вколоть ей еще?
— Еще одна доза вырубит ее.
— Давайте попробуем что-нибудь более... действенное. — Еще один голос.
Передо мной появляется лицо. Один глаз закрыт, заплыл. Он дотрагивается до моей брови.
— Хотел бы я сделать с тобой то, что ты сделала со мной. Хотел бы я знать, как Зачищенная научилась так драться. — Он обводит мой глаз пальцем, словно отмечая место для удара, и я чувствую дурноту.
Где-то сзади открывается дверь, ощущается движение воздуха. Тот, что рядом со мной, вытягивается в струнку.
— Сэр! — почтительно отчеканивает он.
Слышатся еще какие-то голоса, но каша в голове мешает мне различать их. Я не могу скон-центрироваться, я хочу спать.
Чей-то холодный голос перекрывает все остальные. Что-то в нем мне знакомо, но никак не могу вспомнить, кто это. Он приказывает оставить меня в покое. Шаги удаляются. Тишина. Глаза мои закрываются.
Когда я снова прихожу в себя, то уже лежу. Голова моя — что футбольный мяч в самый разгар игры.
Не шевелись. Слушай.
Но слушать нечего. Тиканье часов, больше ничего. Я настороженно открываю глаза.
Кабинет. Письменный стол. Я на диване у стены напротив стола. За столом сидит лордер в сером костюме, перед ним нетбук. Он поднимает на меня взгляд, замечает, что глаза у меня открыты.
— Вижу, ты проснулась.
Его лицо забыть невозможно. Тонкие губы, словно кожу просто разрезали ножом, чтобы сделать рот.
Коулсон.
Значит,
— Прими мои извинения. — Коулсон качает головой. — Все должно было пройти не так. Не волнуйся, мы проведем расследование, и виновные будут наказаны.
— Не понимаю...
— А я тебе сейчас все объясню, Кайла. Дело обстоит так: я уже некоторое время присматриваю за тобой. Ты занимаешься тем, чем тебе заниматься не следует. Такое поведение Зачищенной вызывает крайнюю обеспокоенность. — Он снова вздыхает. — Ты же знаешь, мы очень хотим, чтобы у вас все получилось. Чтобы вы воспользовались своим вторым шансом. Конечно, мой интерес к тебе возник после того, что произошло с Беном Никсом. С «пилюль счастья», которые он принимал. Ты, вероятно, тоже принимала их, иначе не смогла бы перенести то, что случилось сегодня, — давно бы уже потеряла сознание.
Я ничего не говорю. При упоминании имени Бена чувствую, как сердце сковывает холод.
— Бедная Кайла. Я знаю, что ты пешка, которую террористы используют для получения подробных сведений о больнице и ее преданных работниках и пациентах. Но, видишь ли, мы хотели последить за тобой, узнать через тебя об их планах. Потому я так и разозлился, когда узнал, что тебя взяли сегодня. Слишком рано. Но теперь положение изменилось.
Он умолкает, отпивает глоток чая, а я в оцепенении смотрю на него. Он знает о рисунке. Эми единственная, кто видел его... Нет, она не могла. Ведь не могла же?
Его тонкие губы изгибаются в неком подобии улыбки.
— Но давай не падать духом, хорошо? Вот что, я думаю, нам следует сделать. Мы тебя отпустим. Ты продолжишь сотрудничать с АПТ, выведаешь их планы и сообщишь о них нам. Что скажешь?
— Не понимаю, о чем вы. Я не имею никакого отношения к террористам.
Он грустно качает головой:
— Мы знаем, Кайла. Нет смысла лгать. И при чем тут этот парень Кэмерон? Как нам тогда быть с ним?
Меня охватывает паника:
— Никак! Он тут вообще ни при чем. Мы просто катались на велосипедах.
— Твое желание защитить друга весьма похвально, Кайла. И все же, почему я должен тебе верить?
— Потому что это правда.
— А как же Бен?
— А что — Бен?
— Разве ты не хотела бы узнать, где он?
Значит, это правда: он жив! С одной стороны,
сердце мое поет, а с другой — холодеет от страха. Если Коулсон знает, где Бен, ничего хорошего в этом нет.
— Где он?
Коулсон качает головой:
— Я не делюсь такой информацией просто так, ее нужно заработать. Однако если ты лжешь в каких-то вопросах, как я узнаю, когда ты говоришь правду, а когда нет?.. А теперь давай еще раз о террористах.