Расколотые небеса
Шрифт:
Небо стало светлее, солнце ещё не показалось, но мутная тьма уже издыхала, прячась от палящих лучей в последних тенях, так что рассматривать тракт стало куда проще. За спиной степного войска показалась большая телега, гружёная тремя огромными медными трубами. Вокруг повозки расставили здоровенные барабаны.
Высокий кочевник, одетый только в исподнее и раскрашенный кровавыми шаманскими рунами, запрыгнул на телегу и изо всех сил начал дуть в гигантский рог. Лес содрогнулся от рычания труб. Разошлись барабаны.
Услышав сигналы, орда взревела. Даже стена завибрировала от такого количества децибел. Ноги слегка ослабли, задрожали поджилки. Если это такая попытка психологической
Последние сомнения развеял огромный костёр, что запылал дальше по тракту. Алое пламя взвилось до верхушек деревьев, а густой красный дым повалил к небесам.
— Твою мать, — ошарашено прошептал я, поднося рацию к губам.
— Всем приготовить оружие… приём… разрешаю использовать огнестрел… повторяю, разрешаю палить из всех стволов, как приняли?.. приём…
Рация взорвалась голосами курсантов. Ребята завалили меня вопросами, а я стоял на помосте и продолжал завороженно смотреть на армию смертников. Хагмас объявил своим воинам «Микху» — последний бой [8] . Все степняки, что погибнут в сегодняшнем штурме, минуют Великие Скачки в мире духов и сразу отправятся к Тренги. Но главное, новоиспечённый халир до самой смерти обязался заботиться о семьях павших кочевников: их жёны будут сыты, сыновья найдут себе достойное место в орде, а женихов для юных дочерей подберёт сам Хагмас. За такую награду степняки пойдут сегодня на всё.
8
Микха — последний бой у халирцев. Согласно верованиям степняков, после смерти бренного тела души воинов попадают в мир духов, где бесконечно состязаются с предками в мастерстве верховой езды. Тренги зорко следит за Великими Скачками и отбирает в свою свиту только самых искусных наездников. Микха — это древняя воинская традиция. Считается, что правящий халир при помощи шаманов способен вызвать дух великого божества на поле боя. Потому воины стараются показать себя во всей красе, а герои, нашедшие славную смерть под взором Тренги, минуют Великие Скачки.
Баллисты были готовы. Огромные стационарные арбалеты выдвинули к пилястрам и нацелили на башни. Вместо обычных снарядов на салазках поблёскивали стальные гарпуны с прикреплёнными к ним бухтами прочной верёвки.
— Целься, — командовал капитан артиллерией с помоста. — Выстрел.
Скрипнули рычаги. Стальные плечи мгновенно распрямились. Толстая тетива хлопнула по станкам. Гарпуны взвились в небо, разматывая клубки верёвки на стенах.
Попали.
Первый гарпун угодил в верхнюю балку центральной башни кочевников и намертво застрял в древесине. Второй и третий пробили шкуры навылет, цепляясь за лестницы, а последний застрял в обшивке. Четыре башни попались на крючок — пришла пора подсекать.
— Удача!.. тяните… тяните!.. — Кричал я с помоста.
Во дворе застыли четыре упряжки. Засвистели кнуты, закричали возничие, и гружёные кони двинулись с места. Повозки с припасами в этот раз оставили под стеной, но ноша тягловой животины была куда более тяжкой. К упряжи прицепили верёвки. С каждым шагом четыре каната вытягивались в струну, пока не выпрямились до предела.
От резкого толчка гарпуны едва не сорвало, но обошлось. Дальше лошади шагали размеренно, плавно растягивая верёвки. Подцепленные башни заскрипели, опасно накренились, но так и застыли в поклоне. Сил свалить конструкции лошадям не хватало, потому в упряжки вцепились свободные люди. Цепочки бойцов подбегали к верёвкам, перетаскивая канат всё дальше и дальше.
Кочевники
Досталось и стражникам. Одну башню всё-таки прозевали. Воины не успели среагировать на падение, не срубили канат и за то поплатились. Сильнейший рывок разбросал бойцов по брусчатке. Основной урон поглотила броня, но крепких ссадин добавилось знатно. Лошадям повезло куда меньше. Бедные животные были привязаны к верёвке, их жутко приложило о мостовую, протянуло десяток метров, ломая ноги и обдирая шкуру до самой кости. Жуткий вой разнёсся по крепости. Кони бились в припадке, а застывшие конюхи не решались прекратить их страдания.
Остальные восемь башен подходили всё ближе. Со стены уже можно было расслышать командиров обслуги, раз за разом подстёгивающих уставших кочевников. Борис и капитан заняли крайние сторожевые помосты, выждали ещё несколько томительных минут, пока дистанция станет совсем смехотворной, и разыграли последний наш козырь.
В закромах дожидались своего часа две последних реактивных гранаты. Две трубы тяжёлых гранатомётов разместились на плечах у пришельцев, бахнули два синхронных выстрела, две дымных стрелы за мгновенье нашли свои цели. Верхушки башен разнесло на мелкие щепы. Магия северян поразила орду, заставила её вздрогнуть, замедлить поступь к стенам шейтаровой твердыни, но Микха и взор самого Тренги не позволили дикарям надломиться.
Шесть башен застыли на окраине грота, возвышаясь над стеной на три человеческих роста. Зарылись в землю подпорки. Зазвенели топоры, перерубая крепёжные канаты. Заскрипели свежие доски. Шесть массивных мостов упали на стену, железными крюками вгрызаясь в пилястры. Живое море озлобленных дикарей хлынуло сквозь проход.
— Ого-о-онь!.. — срывая горло, кричал я команды.
Автомат застыл у плеча. Щёлкнул затвор и свинцовый ураган обрушился ордынцам на головы. Закашляли винтовки курсантов, загремел пулемёт. Несколько осколочных гранат закатились в зёв башен, чтобы громыхнуть спустя миг. Кровь забрызгала стены и мост, в грот осыпались сотни тел. Глаза слезились, израненные вспышками пороховых газов, в носу свербело от запаха серы, над головой заклубились мутные дымки.
Лучники давили ордынских стрелков. Арбалетчики выкашивали воинов и обслугу у башен. Латники до боли сжимали древки алебард, нервно топтались у мостов, наброшенных на стены, дожидаясь своей очереди пустить кровь степнякам.
Микха привела к ужасной трагедии. В считанные минуты орда недосчиталась тысяч мечей, но воины упрямо пёрли под пули, блаженно искали смерти в бою. Патроны закончились быстро. Трудно сказать сколько времени продолжалось побоище, но вот прозвучал опасный щелчок. Отбросив бесполезный автомат, я ополовинил запас пистолета, и только потом решился оглядеть стену.
Дела были плохи.
По большому счёту держался только Борис. Натасканный в своё время наёмник стрелял настолько метко, настолько филигранно рассчитывал боезапас, что его разгрузка до сих пор пестрила полными магазинами. О крайней башне правого фланга пока можно не волноваться.
Остальные давно отстрелялись. Арбалетные болты здорово процеживали наплыв степняков, но с огневой мощью автоматов не шли ни в какое сравнение. Закипели рукопашные схватки. Звенела сталь и басистая ругань на двух языках. Помимо башен на стену набросили десятки лестниц. Нескончаемый поток степняков карабкался вверх, будто колония термитов на марше.