Расколотые небеса
Шрифт:
— Простите, сир, но мне нельзя пить вино, — не поднимая глаз, протянул Гирис. — Сир Игорь говорит, что в нём много калорий.
— Сир Иго… Кос, что ли? — хмыкнул Борис. — Скажи-ка, он сильно тебя истязает?
— Нет, сир, я заслужил, — зачастил Гирис. — Мой дух нужно очистить.
— Как к тебе относятся люди?
— Все очень добры ко мне, сир.
— Ты знаешь, зачем я послал за тобой?
— Нет, сир, — повёл плечами жрец.
— Я хочу знать всё о безымянных…
Гирис вздрогнул, поднял глаза, лицо его побледнело.
— Сир, это сборище
— Вот как? — удивился Борис. — Значит, сир Андрей с тобой уже говорил?
— Да, сир, и я ничего не утаил, всё выдал, как на духу.
— Кхм… — Задумался вдруг Борис. — Но я всё же настаиваю, чтобы ты повторил эту историю для меня.
— Да рассказывать особо и нечего. Я был всего лишь посредником, таким как я много знать не положено.
— Но хоть что-то ты знаешь? — не сдавался наёмник. — Говори всё.
— Да, сир, — склонил голову Гирис и начал рассказ. — Говорят, что братством заправляют четверо мастеров. Никто не знает их имён — потому орден так и зовётся. Мастера временами дают взаймы королям, герцогам и другим правителям севера, а потом берут за долги всё, что пожелают. Братству прислуживают целые армии наёмников, а ещё жрецы, разбойники и доносчики.
— За что тебе платили?
— За доносы, сир, за верные проповеди для крестьян, иногда я раздавал золото мастеров при дворе, подкупал мелких чинуш. Когда взятки дают люди вроде меня, вопросов задают редко.
— А как ты узнавал приказы мастеров?
— От посыльных, сир. У верных наёмников братства на плече ставят татуировку — синяя змейка, свёрнутая клубком. Вот такие посыльные приносили мне золото и передавали волю мастеров.
— И это всё? — удивился Борис. — Выходит, что если я нарисую себе змейку на плече, меня все будут принимать за посыльного от братства?
— Эм… нет, сир, — смутился Гирис. — Ещё посыльный должен знать слово-ключ. Каждые три-четыре лисана пароль сменяется новым, потому его знать могут только настоящие вестовые. Тайные знаки тоже приносят посыльные.
— Понятно, — задумчиво протянул Борис. — Ещё что-то расскажешь?
— Эм… нет, сир, — развёл руками жрец. — Больше о братстве мне сказать нечего.
— Тогда можешь идти…
Гирис обрадовался, резво поднялся, склонил голову и вышел из покоев Бориса. Тяжёлые шаги ещё шаркали в коридоре, а наёмник уже налил из кувшина вина и жадно припал к полной кружке. Ничего интересного жрец не принёс, примерно так Борис и представлял себе дела тайного братства. Но вот новости об интересе торрека наёмника всё же смутили. И ведь даже слова не обронил? Почему скрытничает? Не доверяет? Наёмник нахмурился и подошёл к узкому зарешёченному окошку. Ему нужно было хорошенько обдумать своё положение при торреке, ибо его нынешний статус никуда не годился.
Утро выдалось тёплым. Сулаф ещё только-только показалась над горизонтом, а сотники уже во всю надрывались на площади, спешно строили воинов, чтобы пока господа явятся из покоев, все
Каждое утро воины мотали шесть километров к реке, там быстро купались и семенили обратно. Бежали в броне, с мечами на поясах, арбалетами и щитами за спинами. И так пять лисанов подряд. Темп всегда задавали курсанты. Заставлять ребят не пришлось — выходили сами, никто не отлынивал. Для пришельцев такая нагрузка была смехотворной, а вот стражники поначалу сдавали. Я даже думал сбавить обороты, но Борис настоял, чтобы оставить всё как есть. Человек быстро привыкает к тяготам, главное кормить всех досыта, а там втянутся.
Втянулись. Хоть и не так быстро, как обещал наёмник, но всё же стражники набрали форму и утренние пробежки перестали быть чем-то убойным. Тут, кстати, здорово помогла старая армейская тактика — за проступки одного слабака страдали все воины разом. Такой подход оказался куда эффективнее всех наказаний. Попробуй отбиться от строя, когда из-за тебя тысяча уставших и злых мужиков должны ещё отжиматься, к примеру, пока не догонишь… сплочённость войска выходила невероятной, а большего нам было и не нужно.
После завтрака начинались настоящие тренировки. До самого обеда воины учились сражаться в строю. Мы с ребятами и Бернисом Моуртом долго совещались и главными построениями для бойцовых коробок определили греческую фалангу и стену щитов, как у викингов. Ещё решили внедрить новые орудия, такие как арбалеты и алебарды, потому ещё здорово гоняли воинов в шведских баталиях.
В фаланге воины строятся в плотные шеренги — плечом к плечу, так сказать. Главный удар приходится на первые ряды, которые вооружены лишь мечами. Задние прикрывают их длинными копьями и упирают в спины щиты, буквально удерживая передних. Потому-то фаланга очень прочная, развеять её сложно.
Стена щитов больше подходит для обороны. Воинам первых трёх шеренг нужно выставить щиты в стену, которая укроет всю коробку от стрел и мечей.
Баталия похожа на фалангу, но у неё есть преимущество против всадников. В средневековой Европе на полях сражений господствовала рыцарская кавалерия. Пехотинцы играли роль статистов, что должны были сгинуть под копытами скакунов. Так было до тех пор, пока пехота не отстояла свою честь и не показала рыцарям, где раки зимуют. В этом деле ей подсобило новое оружие, изменившее расстановку сил на полях сражений.
Алебарда — это тяжёлый топор на длинном древке, с острой пикой и загнутым крюком. Чудной штуковиной можно рубить, колоть и стаскивать всадников из седла. В баталии воины строятся в пять-шесть шеренг. Первые выставляют длинные пики, остальные вооружены алебардами. Пока копья удерживают основную массу врагов на острие, топоры безжалостно рубят всех неудачников, что смогли прорваться к шеренгам.
После завтрака воины выходят на тренировочную поляну, становятся уже сбитыми коробками и начинают манёвры: