Расколотый меч
Шрифт:
– Книгу Миров цитируешь? – скривилась я.
– Нет, один древний трактат. Вещие камни существовали и у нас, только в нашем мире их не осталось. Ничего, кроме описаний.
– А этот сапфир в рукояти Глэриона…
– Скорее всего, он служил для связи меча и Йехара. Этакий магический передатчик-усилитель обряда. Думаю, его вставил в рукоять тот светлый странник, который спас нашего рыцаря – у профессора светлой магии мог каким-то образом оказаться такой камешек… Именно благодаря ему пылал меч, а Йехар не мог расстаться с клинком,
– Благодаря?!
– Благодаря. Потому что без сапфира этот меч – не Глэрион. Так… клинок. Что с душой рыцаря… кто там знает, может, хотя бы частично ещё в нём: обряд тот проходил на крови, меч мы восстановили… Но прежней связи между Йехаром и его клинком больше нет.
– То есть, он не очнется, если разбудить его сейчас? – вмешалась Виола.
– Очнется, наверное, но в каком состоянии... Впрочем, будить его все равно придется. Я не говорил, что чем дольше действие «Белоснежки», тем меньше вероятности его прекратить?
Нет, не говорил. И мог бы дорого за это поплатиться, если бы Эдмус в этот момент не замер в воздухе с удивленным восклицанием:
– Опять?!
В левом крыле у него торчала стрела.
Так мы сделали еще и третий вывод: нас абсолютно точно хотели убить.
В последовавшем бою помимо крыла Эдмуса пострадала еще психика наших лошадей. В остальном же мы отделались легко, в основном благодаря тому, что наших противников было немного. Еще спасибо состоянию Веслава и науке алхимии. Модифицированный нитроглицерин – это всё-таки нечто.
– Сколько можно, я вас спрашиваю? – причитал спирит, пока я сращивала его крыло. – В прошлый раз мне дважды ломали крылья, в этот мне их дырявят! Я не могу летать на крыльях с дырками, в них воздух свистит! Почему именно я и именно крылья?
– Действительно, почему провидению не было угодно, чтобы тебе открутили твою бесполезную башку! – вспыхнул Веслав. Спирит в ответ расплылся в удовлетворенной улыбке:
– Легче стало?
– Да, спасибо, – буркнул алхимик.
И мы продолжили путь, и в конце концов настал четвертый день. Тот самый четвертый день, который я бы отметила черным цветом в календаре, если бы точно знала, какое это вообще было число.
Но мы не интересовались календарем. Нам важнее была карта, а ее как раз недоставало. Последнее селение мы миновали более суток назад, и теперь ехали попросту неведомо куда, поминая добрым словом Нгур с ее кирпичом.
Эдмус, который слушать не желал о том, что ему нельзя долго быть в воздухе, висел в небе все последнее время и пытался вспомнить наш маршрут в обратном направлении. То и дело мы с земли обращались к нему за помощью. Вот и теперь мы уперлись в стену деревьев, которой никто из нас вспомнить не мог.
– Мы ехали через этот лес? – крикнула я в небеса в тридцатый раз за последние сутки.
– Честное слово, я не помню! – пожаловался спирит сверху. – Ай-яй, неужели мы заблудились? Или, может, мои глаза отказываются видеть во-он ту табличку с черепом
Мы дружно повернули головы влево и обнаружили ту самую табличку в двух метрах от себя.
– Так бы сразу и сказал, – буркнула я, собираясь давать Флегму команду на объезд.
Как вдруг это случилось. И могу поклясться, лошади перед этим переглянулись между собой.
Очень как-то определенно переглянулись между собой.
А потом все втроем галопом ломанулись в чащу. Не разбирая дороги.
– Стой! Тпру-у! – тут же вознеслось к небесам. Но реакции не последовало. Лошади продолжали тащить нас через помеченный знаком опасности лес. Спасибо еще, лес был не очень густой. Хотя это облегчение тут же сходило на нет из-за цирковых коленец, которые выкидывали наши скакунки по пути.
Для начала они решили, что не худо бы разделиться.
Веслав на Холере оказался впереди и умчался в чащу с прощальным криком: «Отравлю, скотина!» Затем из моего зрения исчезла Виола – эта молча, но зато Лапочка под ней заливалась бешеным ржанием. Я же продолжила скакать в неизвестность и благодарить мысленно маму, которая в детстве записала меня в школу верховой езды…
– Стой… Тпру-у!
И ничего. Его не берут даже поводья, мчится так, будто я его только пришпориваю, а лес становится все гуще, это мы в самую чащобу прёмся, а галоп становится только более паническим, и… ладно. Не получается по-доброму, попробуем магией.
Я не придумала ничего лучше, чем провести «Руку Кая». Сделала пальцы одной руки ледяными, с трудом оторвала ее от уздечки и прижала к лошадиной холке…
И, конечно, Флегм счел, что это новый способ подбадривания и рванул в полтора раза быстрее по принципу «Эх, согрею кровь!»
– Сто-ой! – я почувствовала, что теряю равновесие, а бешеные броски из стороны в сторону грозили вот-вот сбросить. – Сто-о…
Здесь я все же равновесие потеряла и успела еще зажмуриться, когда мощный рывок выдернул меня из седла.
– ..ой! – шепотом докричала я, невероятным образом становясь прямиком на ноги. – Спасибо, Эдмус.
Спирит, который меня и выдернул из седла в последний момент, отдернулся и начал с воодушевлением дышать на ладони.
– Я бы на месте твоей лошади тебя раньше выбросил. Каково ей-то было тащить глыбу льда?
Я постаралась извиниться взглядом. Как всегда, в момент стресса, чары вышли из-под контроля, и холод распространился на все тело. Неудивительно, что я рук спирита не почувствовала.
– Что твои крылья?
– На спине, где ж им еще быть.
– Можешь найти остальных?
Эдмус осторожно подвигал крыльями. Потом прислушался.
– Виолу искать не нужно, она уже… того, – живо смекнул, откуда ужас на моем лице и прибавил поспешно: - Пантера.
Ужаса на лице меньше не стало. Я принялась торопливо осматривать местные деревья – нет ли среди них таких, которые подходят для скоростного влезания? Нет.