Расколотый

Френч Джон

Вновь пришла боль, и на этот раз не утихла. Лишь вся его воля смогла сдержать инстинктивное желание крушить, кричать, вырваться из железных оков. Это мгновение прошло.

Тело вновь принадлежало ему. Зрение вернулось. Сначала пришло облако помех, падавших из тьмы словно снег. Затем очертания, затем цвета, и наконец знакомое лицо.

— Время

пришло, — сказал Фидий.

Крий кивнул. По спине прошёл разряд боли.

«Феррус Манус мёртв»

Как и всегда в мысли пришла истина, такая же мучительная, как и в первый раз. Сначала пустота, затем высасывающая всё воронка скорби, потом гнев, что краснее крови, и в конце ненависть. Холодная, безграничная и мрачная как остывшее железо ненависть обрела форму и стала необходимостью, императивом. Он отсёк все иные чувства и мысли, отсоединил их от разума, словно резервные системы. Осталась лишь ненависть, омываемая светом новой боли.

Он повернулся от Фидия к кольцу окружающих Железных Рук. Оружие в руках, холодные глаза не моргают. Он вновь посмотрел на брата.

— Мы достаточно близко к Солнечной Системе, — сказал Фидий.

Крий не сказал ничего. Просто пошёл, а за ним последовали безмолвные легионеры.

Борей посмотрел на Крия. Кожа на его твёрдых костях была бледней, а плоть тоньше, чем когда они покинули Терру. Вместо разбитых доспехов Храмовник был одет в чёрную рясу, а цепи сковывали прочные оковы на руках и коленях с надетым на шею адамантовым ошейником. Борей выпрямился, лязгнули звенья цепей. Он явно страдал от ран, но исцелится и будет жить. На лице Борея не было ни следа чувств, но Крий заметил нечто в глубине его глаз. Разум анализировал вероятность этого… гнева, жалости, решимости, понимания? Он решил, что всё это неважно.

Ангар был таким же безмолвным, как и много месяцев назад. Награбленные и разбитые штурмовые корабли и шаттлы всё ещё стояли в тёмной пещере, а воздух был всё так же жарок и удушлив. Чёрно — золотой «Штормовой

Орёл» Борея был готов к запуску, его огни освещали круг перед открытой рампой.

— Мы на краю света, — сказал Крий. — Мы отправим сигнал перед уходом. Братья найдут тебя.

— Ты… ты такой же, как они, — сказал Борей, переводя взгляд с Крия на других Железных Рук.

— Они мои братья.

— Этому не будет конца, — тихо произнёс Храмовник. — Вся надежда умирает на пути, по которому теперь идёшь ты.

— Надежда уже давно мертва, Борей, — голос Крия был низким и хриплым. Он чувствовал, как в груди бьются заменявшие сердца машины. — Она умерла, когда пал наш примарх, когда наши отцы стали смертными в наших глазах. Эта война не закончится так, как думаешь ты, Борей, или как хочет твой господин, — он замолчал и поднял руки. Лязгнули до сих пор свисающие с запястий разбитые цепи. — Но я исполню своё обещание, хотя и не вернусь с тобой. Если ты хочешь этой связи, то получишь. Когда придёт время, ты сможешь призвать нас.

Долгое мгновение Борей вглядывался в его глаза.

— Как?

— Игнарак. Безмолвие гор, что когда — то горели, и будут гореть вновь. Пришли это сообщение вместе с одним словом. Если мы ещё будем сражаться, то услышим и ответим.

Борей не сказал ничего. Его лицо вновь посуровело и стало непроницаемым. Крий сделал шаг назад и направился к выходу из ангара, а два обступивших Храмовника Железноруких повели его по рампе. Крий слышал, как пилоты — сервиторы обращаются к кораблю на языке машин.

На вершине рампы Борей обернулся.

— Какое слово? — Крий обернулся к Храмовнику. — Какое слово приведёт тебя?

Жаркий воздух ангара забурлил, когда двигатели «Штормового Орла» начали наращивать энергию.

— Пробудись.

Борей стоял на вершине рампы против усиливающегося ветра, глядя на него, а затем отвернулся.