Раскопки с миллиардером
Шрифт:
— Теперь понятно, почему тебе так тяжело доверять людям.
Она покосилась на Джонатана, но не заметила в его глазах осуждение – только пристальный, сосредоточенный взгляд, который сводил ее с ума. Словно она была кусочком пазла, который он давно убрал, а сейчас решил собрать снова. Вот только ее не нужно было собирать или спасать. Она сама прекрасно справлялась. — Уверена, мой отец был для тебя примером, но он был добр только к тем людям, от которым ему что-то было нужно. На остальных ему было плевать.
— Я этого не знал, — спокойно сказал Джонатан.
—
Не удивительно, что она думала о Джонатане только худшее.
Но ты знаешь, что это не так — повторяла она себе. Она вспомнила его многодневный запой, счастливые люди не напиваются до беспамятства. Она знала это по опыту своей матери. Ты пьешь, только чтобы забыться.
Может быть, частично она сама виновата в случившемся. Возможно, это была и ее вина, что Джонатан не бросился за ней. Может быть, она не ясно дала ему понять о своих чувствах? Или он не понял ее намека о ребенке. В 19 ей казалось достаточно письма, намека на желание жить вместе и завести семью. Десять лет спустя – это уже выглядело по-детски. Возможно, она сама не позволила за всей этой настороженностью и защитой, разглядеть в ней девушку – напуганную, беременную и желающую иметь семью, которая не будет пить или не бросит его.
Она закусила губу. Господи, она ненавидела думать о прошлом. Она снова посмотрела на Джонатана. — Ладно… а как ты провел последние 10 лет?
— Довольно одиноко.
Она догадывалась почему. Он говорил, что скучал по ней. От этого ей было… неловко. А еще волнительно, радостно, хотя это было неправильно. Она злилась на себя за то, что ее волновал и обрадовал этот факт. Вайолет отмахнулась от него. — Я имела в виду, помимо этого.
— Я был занят проектами. Первые два года после окончания колледжа я посвятил поднятию семейного бизнеса. Для этого потребовалось всего лишь внести несколько смелых идей и изменить стиль управления.
— Не скромничай, — сказала она. Она читала в журнале статьи о его креативных идеях и продуманных инвестициях, позволившим Лаенс Моторс за короткое время стать преуспевающей компанией.
Он пожал плечами. — Это просто работа, а не моя страсть. Как только Лаенс Моторс начала приносить прибыль, я начал много путешествовать.
— Путешествовать? — спросила она, когда-то это было ее мечтой. — Где ты был?
Его лицо засветилось от удовольствия, и тело Вайолет мгновенно отреагировало. – Где я только не был, — ответил Джонатан, и к ее изумлению, встал со своего места и пересел на кресло рядом с ней. Она хотела спросить, но промолчала, когда он достал планшет и начал показывать ей фотографии со своих путешествий.
Она была поражена. — Ты был на Мачу Пичу? — она схватила его за руку, останавливая его, до того, как он успел перелистнуть фотографию. Их пальцы соприкоснулись и машинально переплелись,
— Я был там дважды, — ответил он. — Там потрясающе, но не так безлюдно, как на Галапагосских островах или на острове Пасхи.
У Вайолет перехватило дыхание. — Ты был на острове Пасхи?
Он кивнул, стараясь не смотреть на нее, пока его большой палец гладил их переплетенные пальцы. Он это случайно, заверила себя Вайолет. — Хочешь посмотреть фотографии?
Она кивнула. Он неохотно высвободил руку и начал снова пролистывать фотографии.
Следующие несколько часов Джонатан показывал ей фотографии и рассказывал истории, случившиеся с ним за время путешествий. Пока она усердно училась и работала на поганых работах, стараясь свести концы с концами, он путешествовал по свету. У него были фотографии с Антарктики, Тибета, Великой китайской стены, Австралийской захолустья, подводных пещер Таиланда, степей Монголии и других необычайных мест. Он рассказывал о каждом путешествии, старался поделиться всеми деталями. Какой свежей была вода в Исландии; что в Антарктиде нельзя оставлять не только мусор, но и фекалии. Как кочевники пересекают степи Азии, или как Токио ежедневно светится огнями, словно рождественская иллюминация.
Он завораживал своим подробным рассказом, что Вайолет казалось, будто она была рядом с ним, в момент погружения на Большом барьерном рифе, экспедиции в Антарктику или прыжке в Большом Каньоне. Она прижималась к его плечу, разглядывая фотографии, пока он говорил, и представляла, каково было бы быть там вместе с ним и жить такой насыщенной жизнью.
Вскоре она начала зевать и проваливаться в сон. Джонатан отложил планшет, но сам остался на месте. — Вайолет, поспи. Нам еще долго лететь.
— Я бы с удовольствие, но кресло не предусмотрено для таких коротышек, как я. — Она сидела, поджав под себя ноги и облокотившись на Джонатана, но она соскользнет с места, если он уйдет.
— Можешь использовать мою руку, как подушку. Я не против, — его голос прозвучал мягко, низко и также сонно, как и ее.
Вайолет должна была отказаться или прижаться к иллюминатору, но Джонатан был такой теплый, мягкий и уже был тут. Ей даже не нужно было менять позу. Просто закрыть глаза и уснуть, положившись на сильные руки Джонатана.
Она не должна была прижиматься к нему, но не смогла заставить себя отвернуться от него, да и не хотела. Проваливаясь в сон, она думала, что не задала ему интересующие ее вопросы, терзающие ее на протяжении 10 лет: была ли у него подружка, жена или, может быть, дети? Должна была спросить о важных вещах.
Но все это потеряло важность, когда она расслабилась и уснула.
***
Джонатан сидел, не шевелясь, когда Вайолет прижалась к нему, как беззащитный котенок. Ее темные волосы спали на щеку, такие блестящие, шелковистые, что ему захотелось их погладить. Но он не сдвинулся, не желая разбудить ее, чтобы она не поняла, как близко они сейчас были друг к другу.