Раскопки

Престон Джон

Предположив, что я их несколько смущаю, я пошла обратно, чтобы они могли наконец начать работу.

Насчет мистера Брауна я ошибалась. Никакой он, конечно, не лосось, а самый настоящий терьер. Когда днем я вновь вышла к курганам, то увидела, как в воздух подлетела целая куча земли. Папоротник вытащили, а на склоне кургана образовалось клиновидное отверстие. Было что-то поразительное и странным образом печальное в этой картине, в этой выдернутой траве и открывшейся взору влажной земле. Холм казался голым, как будто над

ним чуть ли не надругались.

В качестве места для чаепития я предложила мужчинам сторожку пастуха – домик на колесах, обитый рифленым железом, который обычно стоял в огороде. Мы хранили там садовые инструменты. Домик перевезли на ровный участок возле леса. Только увидев его на новом месте, я поняла, насколько же он старый. Боковые стенки отходили от каркаса. Неподалеку тихонько догорал костер. Подойдя ближе, я почуяла запах еловых шишек.

Джейкобс и Спунер разговаривали, навалившись на свои лопаты. Заметив меня, они тут же замолчали. Мы трое встали в линию, а мистер Браун тем временем продолжал раскидывать землю, при этом лишь только часть ее оказывалась в тачке, стоявшей за его спиной, остальное разлеталось в стороны. Как только тачка наполнилась, Джейкобс покатил ее к лесу и вытряхнул содержимое на уже довольно приличный холмик земли. Разбрасывать землю, как вздумается, было нельзя, поскольку курган после окончания раскопок должны были вернуть в первоначальное состояние.

Браун еще пару минут продолжал выкапывать землю, не замечая ничего вокруг. Затем он выпрямился – колени выпачканы, на кепке тоже грязь.

– Хотела узнать, не нужно ли вам чего?

– Спасибо, миссис Претти, ничего не нужно. Да, ребята?

Спунер и Джейкобс заулыбались. Понятное дело, что Браун произвел на них такое же сильное впечатление, как и на Роберта. И стоило мне только об этом подумать, как из пастушьей сторожки вышел сам Роберт. Он размахивал из стороны в сторону бамбуковой палочкой и старался не смотреть на меня.

– Вот ты где, Робби.

– Я тут недолго, мама, – сказал он отрывисто. – Мистер Браун мне тут рассказывал всякое…

– Что же он рассказывал?

– Ну, вот ты знаешь, какая часть тела самая важная для археолога?

– Нет, не знаю.

– Нос! Да, мистер Браун?

Браун засмеялся, а через мгновение к нему присоединились Джейкобс и Спунер.

– Робби, давай ты не будешь приставать.

– Да он не мешает, – сказал Браун. – Даже помогает. Да, молодой человек?

Роберт покраснел от гордости и смущения.

– Мистер Браун говорит, что все надо вынюхивать. И еще он рассказывал, что делает. Сначала он прорубил отверстие, а потом начал копать, чтобы понять, есть там что-то или нет.

– И что же говорит ваш нос, мистер Браун? – спросила я.

Браун нагнулся, взял пригоршню земли и растер ее пальцами.

– Видите, какая рассыпчатая. Это от первоначальной копки – смешали землю и песок. Так что сначала мы пойдем вширь, потом опустимся на первоначальный уровень – все как сказал господин Роберт. От двух до восьми футов. Там будет понятно по цвету земли.

Думаю, она будет темнее, если ее не трогали. Вот там, наверное, и будет погребальная камера. Такой прямоугольник более светлой почвы, что-то вроде люка.

– Не знаете, курган уже вскрывали?

– Пока рано судить. Но мы уже кое-что нашли.

Он отошел к чему-то длинному и серому и пнул его ногой.

– Что это такое?

– Камень, миссис Претти. На него-то я, видимо, и наткнулся этим вашим… инструментом. Начало положено, но будем надеяться, что нам удастся обнаружить что-нибудь посущественнее.

Я пошла обратно в дом. Обернулась, но Брауна не увидела. Видимо, он продолжил копать. Я заметила только блеск лопаты и землю, подлетающую в воздух.

В семь часов я поднялась наверх, чтобы переодеться к ужину. В спальне меня ждала Эллен – крупная девушка с необыкновенно бледными пальцами. Видно, дело в плохом кровообращении. Зимой ей вечно холодно. К нам в дом она устроилась два года назад, и тогда она показалась мне какой-то нерасторопной. Но на деле она оказалась весьма шустрой и внимательной. Одна беда: недавно она начала пользоваться весьма крепкими духами – сладкими и резкими.

Она стояла возле открытого шкафа. Внутри – множество платьев, многие из которых до сих пор висели в своих муслиновых чехлах.

– Что хотите надеть сегодня, мэм?

Я указала на одно из платьев без чехла. Особенно наряжаться необходимости у меня не было.

– Снова зеленое шелковое, мэм? Да, вы его любите.

Эллен помогала мне надеть платье и заодно рассказывала о делах прислуги. Поначалу я боялась, что буду уставать от ее болтовни, но наши разговоры мне нравились, и я с нетерпением их ждала. Да и к тому же от Эллен я узнаю гораздо больше, чем смогла бы выведать сама. И нет, она не сплетница, просто искренне интересуется людьми и очень чутко подмечает их особенности.

Правда, про себя она рассказывает не так откровенно. Она несколько месяцев ходила на свидания с парнем из Вудбриджа, но вот уже пару недель как о нем ни слова. Видимо, поссорились.

Когда я оделась, Эллен спросила, не хочу ли я, чтобы она поправила мне прическу. Я ответила отрицательно.

– Давайте тогда расчешу вас, мэм.

– Спасибо, не надо, дорогая.

Интересно, Эллен замечала, что у меня выпадают волосы? Наверняка. И хотя она, конечно, и болтушка, внутренне она прекрасно чувствует, о чем надо молчать. Еще одно из ее достоинств.

В восемь Грейтли постучал в дверь, которая ведет из столовой на кухню. Не перестаю удивляться, как такому костлявому человеку удается стучать так мягко. Как будто на кулаке у него подушечки. Он молча внес супницу, поставил ее на стол.

Грейтли разлил суп и спросил, не хотела бы я послушать новости. Решив, что я скажу «да», он уже подошел к буфету и поднял крышку радио. Но слушать новости мне не хотелось. Наверняка передают что-нибудь тревожное или грустное, а может, и то, и другое. Так что я сказала, что лучше почитаю.