Распад мировой долларовой системы:ближайшие перспективы.

Маслюков Ю. Д.

Автор полностью разделяет брезгливое отношение любого нормального человека к заклинаниям подозрительных чиновников и замшелых академиков о "прорывных технологиях", "мировом уровне" и "великом технологическом заделе". Реформы сделали свое дело: деградировавшая и распадающаяся Россия не сможет освоить и даже воспроизвести то, что делал (и тем более начинал делать) Советский Союз. Например, мы уже лет пять как лишились возможности сделать еще один "Буран": для этого нет не то что отдельных производств — для этого нет уже целого ряда необходимых отраслей!

Сегодня призывы типа: "дайте нам сто миллиардов

долларов, и мы перевернем землю", "дайте полтора миллиарда, и небо Канады будет принадлежать российским экранолетам", — не вызывают уже больше никаких эмоций. Точно так же, как не вызывают их еще живые тела бомжей, безнадежно лежащие на улицах и в приемных больниц.

И дело не только в том, что больших денег для развития технологий нет. Главная беда в том, что ими в принципе не умеют управлять и используют потому крайне неэффективно: от строительства нелепо роскошных храмов и других административных зданий вплоть до прямого разворовывания (блистательной иллюстрацией чему служит, насколько можно понять, современная российская космонавтика).

Можно и нужно заниматься преодолением этих проблем, вырывая скудные ресурсы у разнообразных уничтожающих их структур и концентрируя на реализации важнейших и наименее затратных технологических наработок. Огромное технологическое наследие Советского Союза необходимо сохранить и освоить, но это отнюдь не является магистральным путем технологического развития. Важно помнить, что всякая проблема — это одновременно и возможность. Вершиной достижений СССР был традиционный high-tech, не только избыточно, нерыночно затратный, но и заведомо уступающий по своей эффективности на порядок менее затратным технологиям high-hume, проявившимся уже после распада нашей страны.

Концентрировать сегодня все силы на "доводке" начатого СССР — значит самим, исходя из ложно понятого сыновнего долга, загонять себя во вчерашний день, закрывая себе доступ к наиболее эффективным технологиям сегодняшнего дня — high-hume, и заранее обрекая себя на упущенную прибыль. Путь России — технологии high-hume, одновременно наименее затратные и наиболее эффективные. Их специфика требует сетевого подхода к организации разработки на основе гибкой кооперации большого количества небольших групп.

С появлением информационных технологий наполеоновские "большие батальоны" больше не делают историю, и фатальное для нашей культуры неумение гибко управлять большими структурами перестает быть преградой для развития. С другой стороны, патологический индивидуализм русских или советских людей (социологическими исследованиями доказано, что русские — значительно большие индивидуалисты, чем считающиеся эталоном в этом отношении американцы) из встроенного дестабилизатора любой системы при переходе на сетевой принцип становится средством повышения ее эффективности (самоэксплуатация в мелком личном хозяйстве всегда выше, чем эксплуатация других в крупном хозяйстве).

Удивительно то, что в 90-е годы прекращение финансирования и связанное с этим разрушение научной бюрократии привело не только к общему разрушению научного потенциала, но и, как это произошло в 20-е годы, к совершенно неожиданному синтезу новых знаний, подстегнутому разрушением ведомственных границ и части преград, связанных с секретностью. Очень многие из этих наработок ушли в развитые страны и легли в основу их технологического рывка. Однако многие

остались и были в целом успешно доработаны разнообразными коммерческими структурами, понявшими, что продавать продукт технологии значительно лучше, чем саму технологию.

За счет просто другой, чем во всем мире, математики и психиатрии, очень хорошей физики и программирования, а также широкомасштабных исследований "пограничных" сфер, регулярно высмеиваемых мировой официальной наукой (например, только в СССР мог существовать и добиваться определенных успехов НИИ изучения привидений), оказалось возможным разработать:

— технологии компьютерных войн (в сегодняшних условиях это абсолютное оружие сдерживания, более дешевое и эффективное, чем ядерное, и "чистое", не обладающее ужасными последствиями), дающие их обладателю возможность действовать на основе не привычной нам доктрины гарантированного взаимного уничтожения, но на основе доктрины гарантированного безнаказанного уничтожения, о которой не мог мечтать даже Трумэн в 1945–1949 гг.;

— технологии изменения физических свойств материалов и беспроводной передачи энергии, позволяющие качественно изменить всю структуру отечественной экономики;

— технологии стимулирования сознания, позволяющие резко повысить производительность интеллектуального труда.

Развитие этих технологий в недрах коммерческого сообщества в целом закончено. Чтобы стать фактором конкурентоспособности России как общества, а не как совокупности контролируемых бывшими гражданами СССР транснациональных корпораций и чтобы на этой основе в корне изменить соотношение между Россией и миром, нужна государственная поддержка — государственное руководство технологической экспансией.

Если государство, на всем протяжении реформ балансировавшее на грани между полной и частичной невменяемостью, окажется неспособным и на такое воздействие, то придется ограничиться лишь частью наработок, связанных с наименее заметными технологиями, направленными на стимулирование интеллекта и объединенными в так называемый "проект 96".

В середине 80-х годов восторг по поводу возможностей персональных компьютеров в сочетании с некоторыми прикладными психологическими технологиями привел к постановке довольно странной задачи. В период, когда еще только ставилась (так в итоге и не решенная) задача всеобщей компьютеризации, государству понадобилась программа, которая незаметно для пользователя вступала бы в диалог с его сознанием, подстраивалась бы под него и позволяла бы получать от него необходимую информацию или, напротив, корректировать его сознание.

К началу 90-х годов первоначальная задача в полном соответствии с демократическими веяниями трансформировалась в значительно более гуманную задачу активизации подсознания. В самом деле: доказано, что в обычных условиях человек сознательно использует лишь около 4 % потенциала своего мозга. Остальные 96 % используются неосознанно и, по-видимому, с меньшей эффективностью. "Проект 96" получил свое название в честь этих 96 % потенциала, которые предполагалось активизировать при помощи самообучающихся, самоподстраивающихся под индивидуальную психику компьютерных программ. По иронии судьбы первые бесспорные результаты были получены как раз в 1996 году, когда проект "выпал" из рук некогда всесильного Коржакова.