Расплата (Две судьбы - 1)

Малков Семен

Вера Петровна подавленно молчала. В голове у нее не укладывалось, как такое возможно... А где же закон? Неужели для них он не писан и никто не может их остановить?..

Все эти вопросы ей хотелось задать мужу, но, видя его состояние и понимая их бесполезность, она не произнесла больше ни слова. Григорьев тоже угрюмо молчал, только прощаясь у ворот, пообещал, чтобы немного приободрить и себя и ее:

– Но ты не думай, я не сдамся. Буду бороться как могу. Считал только нужным тебя предупредить, потому что это очень серьезно.

Вполне

резонно готовясь к самому худшему, считая такой исход не только реальным, но и близким, Григорьев не мог не думать о дочери. Не родной он ей отец, но он ее вырастил и по-своему любил. Ему ли не знать все стороны советской действительности - не только лицевую, но и изнанку. Предупредить придется дочь о подводных камнях, что ее подстерегают, когда отца не будет рядом. С болью в душе сознавал он, что жизнь может с ней обойтись особенно круто, - ведь жила и росла она в тепличных условиях и практически не знала забот.

Сегодня, в этот солнечный, теплый день, Светлана обещала его навестить; прогуливаясь по парку, он пошел ей навстречу, на ходу обдумывая, о чем и как с ней говорить. Еще издали он увидел ее стройную фигуру: идет своей красивой, плавной походкой, гордо неся златокудрую головку. На ней длинное джинсовое платье, в руках пакет. Красива, эффектна, что и говорить... Он даже остановился, любуясь дочерью, и издали помахал ей рукой, самодовольно оглядываясь по сторонам: пусть все видят, какая у него дочь!

Когда она подошла и поцеловала его, Григорьев предложил:

– Давай посидим где-нибудь в укромном местечке, потолкуем за жизнь, а? Нехочется идти в душное помещение. А фрукты я потом заберу с собой.

В его любимом уголке парка они уселись рядом на белую скамью.

– А теперь расскажи: как идут твои дела в театре, какие успехи?
– Он взял ее руки в свои, любуясь ее свежим цветом лица и синими, как небо, глазами.

"Все-таки здорово похожа на чертова профессора!
– беззлобно подумал Иван Кузьмич.
– А этот дурень даже не подозревает... Вот ведь что жизнь с нами делает".

– Давай выкладывай отцу все досконально. Я ведь знаю эти театральные интриги, - добавил он требовательно и ворчливо, но глаза его смеялись.

Светлану обрадовало его хорошее настроение - привыкла уже, что отец всегда хмурый и озабоченный. Ответив ему улыбкой, она охотно стала посвящать его в закулисные тайны:

– Сначала, пап, меня зачислили в хор, сольных номеров совсем не давали. И так довольно долго: в театре хороших голосов много, пробиться в солисты, даже на третьи роли, очень трудно.
– Оглянулась, не слышит ли кто, и понизила на всякий случай голос: - На первых ролях у нас только жены нашего руководства или любовницы членов правительства. Да тебе ведь это ведомо...

Григорьев промолчал, и она продолжала:

– Поскольку к их числу я не отношусь, пользоваться этим методом не намерена, то вроде проявить свои способности мне не светит. Тем более что не принимаю участия во всяких групповых

склоках, что постоянно будоражат труппу.

– Интересно, какую же цель преследуют эти склоки? Ведь неспроста, говорят, они есть в каждом театре?
– полюбопытствовал Иван Кузьмич.

– Артисты, папа, народ очень самолюбивый и тщеславный. Каждый считает себя гением, и это, на мой взгляд, нормально, - рассудительна и немного грустно пояснила Светлана.
– Сам знаешь: плох тот солдат, что не мечтает стать генералом. Вот они и борются сообща против протеже начальства, - а те часто бывают вовсе бесталанны.

Но тут лицо у нее прояснилось, она весело взглянула на отца.

– Решила я уже, что из хора так и не вылезу, как вдруг вызывает меня главреж и говорит: "Светлана Ивановна, есть мнение - дать вам небольшой сольный номер. Мы должны выдвигать молодежь, а у вас хорошие внешние данные". Представляешь, папа, в чем секрет карьеры? Так и сказал: не голос, а "внешние данные"!

"Ну да! Помогли бы тебе внешние данные, если б не мой звонок Нехорошеву", - самодовольно подумал Григорьев.

– Рассказывай дальше, доченька. Все это очень мне интересно!

– А что - дальше? Правильно говорят - важен почин. Стали давать небольшие роли. Видно, голос у меня есть, да еще, как сказал режиссер, внешние данные. Сейчас занята почти во всех спектаклях. Но дальше хода не будет, знаю.

– Это почему же, коли тебя заметили?
– не понял Иван Кузьмич.

– Да все потому же. Не продамся я карьеры ради. Хотя предложений много, просто отбоя нет, - призналась она немного смущённо и вместе с тем гордо.

– В общем, папа, замуж мне надо!
– неожиданно заключила Светлана, смело глядя в глаза отцу.
– : А то проходу не дадут, хоть из театра беги!

– А как же Миша?
– осторожно задел он больную тему.
– Ты же поклялась его всю жизнь ждать.

– Я бы и дальше ни на кого не смотрела, Хотя прошло больше пяти лет и никакой надежды, - серьезно ответила Светлана: боль ее за эти годы, конечно, притупилась.
– Дело в том, что мне нужна опора, статус замужней женщины, если хочу и дальше жить в мире искусства.

– Значит, так тому и быть! Одобряю, как говорят, целиком и полностью. Неужели не найдешь какого-никакого режиссера или директора театра? А может, министра?
– рассмеялся Григорьев, стараясь обратить эту тревожную тему в шутку.

– К сожалению, тут со свободными вакансиями туго - эти деятели нарасхват. Или женаты, или отъявленные донжуаны!
– охотно подхватила Светлана шутливый тон отца.
– Но будем стараться!

– Вот что я давно хочу сказать тебе, дочка, - нарочито беззаботным тоном, как бы между прочим, перешел он к главной для него теме разговора. У тебя есть все, что нужно молодой певице для успеха, ты и сама это знаешь. Поэтому жаль, если тебя затрут, не дадут проявить свой талант во всем блеске. А это вполне может произойти.