Расплата
Шрифт:
Времени для размышлений было мало.
– В гостинице вам освобожден номер. С дороги отдохнете?
– спросил встречавший его работник Губисполкома.
Владимир Александрович пристально посмотрел на собеседника и резко спросил:
– Кого выселили из номера?
– Да так... одного... работника печати.
– Верните ему номер немедленно.
В тот же день он встретился с Чичкановым. Приветливый взгляд серых глаз долго и ласково изучал суровое, ожесточившееся лицо бывшего председателя Губисполкома,
– Я все знаю о вас и верю вам. И оторвал я вас от отдыха только ради того, чтобы поговорить о деле. Ну, а чтобы вы знали и мое личное отношение ко всему, что произошло, скажу: вы поплатились за свое благородство. Враги используют все. Вы не хотели, чтобы пострадал Кочергин. Но с вами вместе страдает теперь и общее дело, а этот авантюрист должен был отвечать один. И - поделом!
Чичканов слушал мягкий голос нового председателя и чувствовал себя так, словно его отчитывал за ослушание добрый учитель, - оттого было еще стыднее и горше.
– Ну, а теперь о деле.
– Антонов-Овсеенко подошел к окну.
– Вы хорошо знаете обстановку в уездах и в городских учреждениях, хорошо знаете людей. Как укрепить аппарат? Подумайте, я не тороплю.
– А глаза его сказали: "Успокойтесь, я вижу ваше волнение".
Чичканов помолчал, собираясь с мыслями.
– Владимир Александрович, давайте договоримся так. Я вам изложу все свои соображения по укреплению аппарата письменно.
– Ну что же! Это еще лучше. Только не затягивайте.
– Пока скажу одно... Это меня мучило всегда: обывательщина, которая окружает нас, как туман, как пыль... Поналезли всюду бывшие купчишки, приказчики, интеллигентики, поразвели фракции разные! Непролазная грязь, как на Приютской улице. Вот походите по учреждениям - увидите этих канцеляристов. А где взять свежие кадры?
Постепенно Чичканов втянулся в разговор и незаметно для себя обрисовал всю обстановку в губернии.
Расстались они поздно вечером.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
1
Все дни отпуска Чичканов почти не выходил за калитку своего дома. Газеты он ждал с нетерпением. Читал все подряд, некоторые статьи перечитывал по нескольку раз. Только в играх с дочкой он забывался на несколько минут, потом снова брался за газеты или писал свои соображения по улучшению аппарата Губисполкома.
Сергей Клоков застал Чичканова во дворе за чтением свежей газеты. В знак приветствия Клоков поднял кожаный картуз и привычным жестом вытер вспотевшую лысину.
Появление друга, с которым Чичканов не расставался почти с детства, всегда отогревало сердце и отвлекало от тяжелых дум. Не забывают друзья: вчера Борис Васильев приходил, сегодня Сергей...
– Ну что? Все сидишь, читаешь и переживаешь, - укоризненно заговорил Клоков.
– А меня учил никогда не унывать. Ты же ни в чем не виноват.
Чичканов встал, обнял Сергея.
– Эх, Сережа, нет страшнее того суда, который я сам над собой вершу.
– Ну, верши, верши, казнись. А кому от этого польза? Врагам нашим.
– В этом ты прав. Спасибо, что пришел. Ты читал, чем кончил комбриг-предатель?
Клоков взял газету и начал читать:
"И з м а м о н т о в с к о г о п л е н а.
На днях из мамонтовского плена прибыли красноармейцы 611-го полка 4-й бригады тт. Борисов и Подгурский... Они рассказали, что в бою у Корстояка во время переправы через Дон был зарублен предатель полковник Соколов, бывший командир 4-й бригады, перешедший на сторону Мамонтова и командовавший у него полком..."
– Нагадил нам и сам бесславно кончил!
– сказал Клоков, возвращая газету.
– Да о нем и вспоминать-то противно. Я в Рассказове у одного штабиста про него спрашивал, так тот махнул рукой: царская сволочь, говорит. И даже плюнул.
– Садись, выкладывай новости.
– Я не с новостями пришел. Хочу тебя пригласить на охоту.
– Какая уж теперь охота! Через два дня на фронт.
– Да нам суток хватит! А дома ты с тоски пропадешь! Знаю ведь тебя без дела минуты не можешь. А в лесу-то красота какая! Хочешь, на кулика пойдем, а? Или на уток?
Чичканов хмуро улыбнулся, хлопнул друга по плечу:
– Тебе, Сергей, адвокатом работать, а не в рабкрине. Убедительно разговариваешь.
– Ну? Согласен?
– Что с тобой делать? Поедем, что ли, на Ильмень. Давно там не были. До Сампура поездом. А там в родную мою Беляевку заедем, к дяде Герасиму. Он нам пару лошадок снарядит. Заходи через часик, я приготовлюсь. Да Мите Клюшенкову позвони. Пусть и он от аптеки на денек оторвется. Без него скучно будет.
– Все организую, Миша... Собирайся!
И Клоков, радостный, кинулся к калитке.
2
Щедрой рукой рассыпала природа по течению Вороны множество озер, родников, крутояров, непроходимых зарослей и заполнила все это птицами, зверьками, рыбой - только не ленись охотиться, коль есть досуг и желание.
Чичканов часто бывал в этих местах со своими друзьями-охотниками. Его всегда тянуло сюда. Легче становится на душе, когда видишь, как огромен и красив мир, когда слышишь успокаивающее шуршание бронзовой листвы под ногами и жадно вдыхаешь настоянный сладкой лесной прелью свежий октябрьский воздух.
Тамбовщина!
...Когда-то давным-давно эти земли звали Диким полем. Безлюдные степи, глухие лесные чащобы... Редкие дороги с разбойничьими засадами на крутоярах.
Буйные ветры истории гоняли по этим землям, как перекати-поле, массы пеших и конных кочевников. Здесь воевали, мирились, смешивали кровь и язык многие племена...