Расплата
Шрифт:
Кочергин расплылся от радостного ощущения своей славы.
– Не то что эти трусы из штаба! Вояки!
– презрительно говорил Вольский.
– Пора и справедливость установить. Ты должен губернию в руках держать, а не Чичканов.
– Да если бы я в Совете Укрепрайона был, то...
– запетушился Кочергин.
Вольский цепко ловил взгляды Кочергина.
– А почему бы тебе не создать ревком и не стать председателем ревкома?
На лице Кочергина так и застыла довольная улыбка.
– Грамоты
– А я что? Не помогу разве?
– в самую точку, без промаха выпалил Вольский.
– Я, учитель твой, к твоим услугам. Чтобы подозрения у людей не было, будешь ко мне приходить за советами вечерами. Бумаги тебе писать буду. Да мы с тобой, Петя!..
– многообещающе заключил Вольский.
– Только согласись, сейчас в колокола ударим. Соберем народ. Вагонные мастерские меня знают. Рабочий класс тебя выдвинет, я подскажу.
Кочергин ошалело краснел и улыбался.
– Если так, можно и председателем... раз рабочие выдвинут. За них жизни не пожалею, всегда впереди. Вот так и в докладной пишу!
– В какой докладной?
– В штаб Укрепрайона.
– Зачем тебе это нужно? Пусть сами поклонятся.
– Ты так советуешь?
– У тебя какие-нибудь мандаты есть? Людям зачитаю.
– А вот они. Эту бумагу в прошлом году за спасение губернской власти сам Чичканов подписывал, и Губком, и Губчека...
– Как раз то, что надо.
Через три часа на площади состоялся митинг. С речами выступили Чухонастов и Вольский. Кочергина единогласно избрали председателем ревкома. Членами ревкома утвердили Чухонастова и помощника Кочергина Равченко.
Новая власть торжественно заняла кабинеты "Колизея". Наступила ночь. Тишина.
Конные дозоры шныряли по окраинам города.
3
Рано утром 22 августа автомобиль Чичканова остановился у "Колизея".
Чичканов подошел к часовому, тот узнал председателя Губисполкома, козырнул ему.
– Где Кочергин?
– На втором этаже, в вашем кабинете.
Часовой перед кабинетом не знал Чичканова, преградил ему дорогу:
– Идет заседание ревкома, нельзя.
Чичканов метнул взгляд на часового:
– Какого ревкома, что за ревком? Я - Чичканов.
– Он отвел винтовку часового и открыл дверь.
За столом перед Кочергиным сидели Чухонастов, Равченко и Вольский. Кочергин, увидев Чичканова, невольно встал.
– Молодец, Кочергин!
– Чичканов подошел к нему, пожал руку.
– Опять отличился. Благодарю от имени Совета Укрепрайона. Ты почему же не известил штаб о своих действиях? И что это за ревком у тебя?
Кочергин растерялся от похвалы Чичканова, не знал, что ответить, глянул на Вольского. Тот насупил брови.
– Нас народ избрал, - ответил Кочергин.
– Я председатель ревкома, а это члены.
Чичканов оглядел всех троих, остановил взгляд на Вольском.
–
– Как вы смеете!
– горячась, подскочил со стула Равченко.
– Он законно избран! И мы тоже. Был митинг, были рабочие. Покажи, Петр, ему протокол.
Кочергин вынул из ящика протокол, подал Чичканову, тот отстранил его.
– Никаких протоколов. Освободите мой кабинет. Иначе как заговорщиков против советской власти арестую и отдам под суд.
– Кого судить?
– вдруг истерически крикнул Кочергин и рванул на груди гимнастерку.
– Меня судить? Кочергина? А кто тебя от смерти спас? А? Кто тебя из тюрьмы вызволил и опять в "Колизей" посадил? А?
– Кочергин кричал, распаляя себя, махал руками.
– А ты удержал эту власть? А? Не удержал! Я ее опять вырвал из рук врагов. Второй раз тебе не отдам, сам править буду, меня народ избрал! Я не убегу, как ты! Насмерть буду стоять против контров!
– Брось кривляться, Кочергин! Поддался лести тамбовских эсеров! Вспомни, что ты командир Красной Армии и должен выполнять приказ.
– Ты для нас больше не начальник, - крикнул Чухонастов.
– Уходи!
Чичканов осмотрел лица приятелей Кочергина. Встретившись с колючими глазами Вольского, презрительно усмехнулся:
– Твоя работа, Вольский?
Тот молча отвернулся, показывая полное пренебрежение к Чичканову.
– Ну, вот что. Даю вам час на размышления. Или мирно разойдетесь по домам, или... я уже сказал.
– Чичканов круто повернулся к двери.
4
От станции все еще тянуло гарью, улицы захламлены обрывками бумаг, тряпок, клоками сена и соломы.
Соня торопливо шла по городу, пугливо озираясь по сторонам. Ей казалось, что все смотрят на нее и знают о ней все, а вон молодой парень даже улыбается - смеется над ней!
Из-под низко повязанного платка она выглядывала, как загнанный зверек.
В Тамбове она бывала часто, но всегда с отцом, а одна идет впервые, и потому ей жутковато. Даже улицы и люди какие-то неприветливые, может быть, потому, что тут побывали казаки... Побывали - нагадили всюду.
Задумавшись о своем горе, Соня чуть не прошла дом Парашки. Вот же он, с зелеными ставнями! Захватит ли Паньку с Клашей? Живы ли они? Знают ли что-нибудь о Василии?
Почти бегом миновала двор, взбежала на приступки сеней.
– Параша, открой скорее!
– Сонюшка!
– всплеснула руками Парашка.
– Откуда ты? Что с тобой? Лица на тебе нет.
Соня, не отвечая, вошла на кухню, тихо опустилась на стул.
– У тебя самогоночки нет?
– На кой тебе, Сонюшка? Куда спешишь-то?