Расплата
Шрифт:
— Как вы нашли Вамеха, как напали на его след? — просила как-то Лейла.
— Совершенно случайно, — весело ответил Миха. — Здесь гостил какой-то поэт, Юлий Цезарь, кажется, который немного знал меня. Он-то и рассказал одному моему знакомому, что в таком-то месте встретился с человеком, очень похожим на меня… Знакомый передал мне, я собрался и приехал.
— Всюду одни случайности, — заметила Лейла, — а вы и вправду очень похожи друг на друга.
— А вот это не случайно, — улыбнулся Миха, — нас одна мать родила.
Все уже знали историю Вамеха. Но Алиса почему-то была убеждена, что Миха по-иному воспринял ту трагедию. Миха вообще многое видел иначе, чем Вамех.
— Что по ту сторону леса? — спросил он однажды, глядя на лесистый холм. Это случилось на второй день его приезда, они стояли во дворе и о чем-то разговаривали, Алиса уже не помнит, о чем.
— Там — длинный хребет, — объяснил Вамех, — а в верховьях ущелья — неприступная
— Владыка полей? — удивился Миха.
— Да, владыка полей и его дочь, такова легенда.
И Вамех рассказал сказку, которую Алиса слышала тысячу раз и которая почему-то страшно увлекала Вамеха.
— Прекраснее его дочери нет никого, но ни один человек не видел ее. В незапамятные времена какой-то юноша пытался поймать ее, но тщетно. И никто не знает, что произошло с ним потом…
— А что с ним могло быть? Наверное, вернулся обратно, вот и все, — быстро сказал Миха.
— Как знать, — отозвался Вамех, — когда настанет весна, я поднимусь на ту гору и своими глазами увижу, что там есть.
— Не боишься шею себе сломать? — тихо спросила Алиса.
Ей не верилось, что Вамех всерьез собирается лезть на эту страшную и в то же время такую прекрасную гору, но она все-таки боялась.
— А что там должно быть? Обычная гора. Наверное, трудно на нее подняться, вот и сложили легенду, — резонно заметил Миха.
— Кто знает? — покачал головой Вамех.
— Что тут знать, так и есть, — уверенно сказал Миха.
Когда разговор заходил о подобных вещах, Алиса разделяла точку зрения Миха. К тому же она убедилась, что Миха не собирается увозить Вамеха, если тот сам не захочет, и еще больше привязалась к нему.
Сейчас Алиса сидела у окна и с огорчением думала о том, как быстро промелькнула неделя. Завтра утром Миха уедет, а они с Вамехом останутся в деревне. Так решили братья, и Алиса чувствовала себя совершенно счастливой. Они вдвоем будут продолжать жить здесь, близко к земле, освобожденные от тех грехов, которые заставляют болезненно думать о необъяснимых причинах случающегося и мучают, отнимая силы, которые ты должен и обязан ежедневно вкладывать в работу. Здесь жить им, трудиться, снимать урожай, жить изо дня в день, со всей полнотой воспринимая зиму и осень, лето и весну, все времена года, точно так же, как их воспринимает земля — верная мать твоя, в которой ты растворишься в конце концов, но и при жизни ты не должен бежать от нее. Кто знает, может быть, ты будешь жить вечно? Ты не рождаешься и не умираешь, а только видоизменяешься, как и все вокруг. Если внимательно всмотреться в жизнь, в земную жизнь, несомненно ощутишь сладость ее плодов, почувствуешь справедливость ее законов и уже не испугаешься той суровой и беспощадной борьбы, которую наблюдаешь везде и во всем, а проникаешься безграничной благодарностью ко всему земному. Алису радовало, что они остаются здесь. Ей казалось, будто бы она появилась на свет только для того, чтобы полюбить Вамеха. И не было бы предела ее счастью, если бы она смогла поднять на руках плод их любви, носящий частицу ее существа, продолжающий ее жизнь, подобно тому, как новые листья и цветы продолжают жизнь старых, выражая сущность земли, потому что в этом безграничном мире земля и небо, планеты и атомы, животные и люди наделены собственной сущностью, общим предназначением, которому они повинуются до конца. Сейчас Алиса хорошо сознавала это, и ей хотелось покорно и безропотно следовать по течению жизни, этой бурной реки, которая для всех одна, но для каждого — особая, своя, и все же общая. Она хотела жить, как все люди, отдаться простой человеческой участи — отдельной для каждого, проявляющейся в тысячах форм, но всегда находящейся в жестких рамках рождения и смерти. Ее не интересовало, что находится за гранью земной жизни. Она верила, что человек должен трудиться и оставить после себя потомство. Таков нерушимый закон жизни. Она не могла понять, что такое любовь к смерти. Смерть приводила ее в содрогание. Может быть, поэтому ей был неприятен Антон, который не дорожил ни жизнью, ни плотью, занятый только заботой о бессмертии души, думами о вечности. Сам Вамех видел спасение в повседневности, в радостях сегодняшнего дня. Алиса знала, что Вамех верит в вечную изменяемость; но если душа бессмертна, если и вправду она переходит из одной формы в другую, то в ней начисто стирается память о прошлом, и она превращается во что-то новое, и становится совсем не тем, чем была раньше. Каков смысл подобного бессмертия, если тебя нет, если уничтожена твоя личность. Ты уже забыл все, что когда-то было близко тебе и любимо тобой. И если верно, что тебе снова суждено родиться, то ты все равно не повторишься, ты будешь чем-то новым, что не имеет никакого отношения к тебе, не имеет никакой связи с твоим сегодняшним «я». Смерть ставит точку на всем, но тем не менее жизнь мила. Как тебе хочется мирно пройти той дорогой, которой идут все! Что может быть
Но Алисе не хотелось думать о подобных сложностях. Ей было довольно одного, что они с Вамехом остаются здесь. Она любит Вамеха, и это самая высокая истина. Сколько страхов и тревог натерпелась она за неделю. Теперь она спокойна. Завтра утром Миха возвращается в Тбилиси, а они с Вамехом остаются. Никто не хотел разлучать их. Они остаются вдвоем и начинают новую жизнь. Весна стоит у порога. Сколько еще необходимо, сколько всего предстоит сделать? Скоро начнется пахота, и они должны подготовиться к ней. Все лето проработают они рядом. Алиса с радостью думала о будущем. Придет осень, они соберут урожай. Снова приедет Миха. О, как хорошо, что он нашел Вамеха, как хорошо, что он такой славный…
Слезы выступили на глазах Алисы, и ей захотелось сладко поплакать. Очнувшись, она поняла, что очень долго сидит у окна, что уже наступил вечер. На вершине холма фарфоровым черепком лежала луна. Громкий смех и говор доносились с тропинки. Вамех и Миха возвращались домой.
7
За широкими окнами вокзального ресторана — безлюдный перрон. Идет дождь, многочисленные лужи на асфальте покрыты частой рябью и словно кипят. За перроном — голое полотно железной дороги, на которое надвигается с полей сероватый, рыхлый туман. Поезд давно ушел. Вокзал опустел и притих. Вдали, у водокачки стоит платформа, груженная углем. Надоедливо моросит дождь, мокнет уголь, мокнут шпалы, вдавленные в землю от постоянной тяжести составов, мокнут столбы и земля. По путям между рельсами в поисках поживы трусит лохматый бездомный пес. Нигде — ни души. В ресторане холодно и сумрачно. У окна с отдернутой шторой сидят Вамех и Алиса. Давно, с самого отхода поезда, сидят они вдвоем в пустом и холодном зале ресторана. За окном сыплет дождь. Иногда он приостанавливается, но налетает новый порыв ветра, и мелкие капли снова стучат по стеклу.
Погода испортилась с утра. Под моросящий дождь вышли они из дому, спустились по скользкой тропинке и сели в легковую машину, взятую у кого-то Шамилем. Моросило и тогда, когда они вылезли у вокзала и увидели Дзуку и Лейлу, поджидавших их. Моросило, когда появился поезд. Моросило все время, пока они стояли у ступенек вагона и острили в ожидании отхода поезда, который скоро скроется в серой пелене дождя, увозя Миха далеко и надолго.
Миха стоял с непокрытой головой, в черном пальто и ослепительной белизны сорочке — ее выстирала и выгладила ему Алиса — и, улыбаясь, шутил с Шамилем, Дзуку и Лейлой. Вежливо отойдя в сторону, стояли друзья Шамиля, а отныне и друзья Вамеха, — долговязый Резо, Бухути и еще двое. Вамех тоже был без шапки, он держался непринужденно, весело и с мягкой улыбкой выслушивал шутки Миха, своего единственного и любимого брата. Вамех стоял, будто не замечая дождя, в стареньком дождевике нараспашку, из-под которого виднелась рубаха с расстегнутым воротом. Почему-то Алисе вспомнились проводы Джемала, тогдашняя погода и Вамех, стоявший под проливным ливнем. И сейчас, как тогда, показалось ей, что этот безмерно любимый ею человек, по-прежнему глубоко несчастен, хотя с первого взгляда он, напротив, выглядел уверенным и сильным; раздвинув плечи и улыбаясь, он стоял под дождем, словно не было ни дождя, ни холода, словно Миха не покидает их, а, напротив, только что приехал, и Вамех рад снова видеть брата. Но когда он заговорил, Алису поразил его голос, какой-то незнакомый, надломленный и тоскливый.
— Ты ведь приедешь осенью? — Трепетная мольба слышалась в голосе Вамеха.
Алисе показалось, что и Миха почувствовал эту мольбу, почувствовал и потому улыбнулся излишне жизнерадостно.
— А как же! Раньше приеду.
Тянется нить расставанья, напрягается… Ударил станционный колокол.
— Непременно приезжай!
— Приеду, Вамех.
Дали свисток.
— Смотри, Миха!
— Держись!
Загудел электровоз.
— Прощай, Алиса!
Миха перецеловался со всеми и вспрыгнул на ступеньки. Поезд тронулся.
— Когда ты приедешь? — Вамех, убыстряя шаги, старался держаться рядом со ступеньками вагона.
— Скоро. Скоро приеду, Вамех!
— Прощай!
— До свидания!
Дождь сыплет вовсю. Перрон пуст. Поезда уже не видно.
Дождь шел, когда они покинули перрон и скрылись под навесом. Вамеху захотелось выпить, как загнанному животному хочется припасть к холодной родниковой струе. Никто не захотел составить ему компанию, каждого ждали дела. Все разошлись. Ушел Шамиль, окруженный друзьями, ушли Дзуку и Лейла. Вамех и Алиса остались вдвоем под навесом, сведенные и связанные чьей-то неведомой волей.