Распоротый

Дубов Игорь

– Это несложно сделать, – безразлично заметил Базука.

– Не надо, – я сделал запрещающий жест. – Вреда от него не будет.

– Какое обращение было бы лучше употреблять? – вежливо поинтересовался Протазан, и я с удовольствием отметил, насколько обманчивым бывает первое впечатление.

– Школа изящных искусств, высшая ступень, – горделиво произнесла Ракш. – У нас все лучшего качества.

– Вижу, – сказал я задумчиво. Мне вовсе не хотелось называться Терой. – Зовите меня Распоротым, – решил я после минутного колебания. – В конце концов ничуть не хуже Базуки.

– У каждого свой дракон, –

флегматично отозвался Базука.

– А как насчет моего вопроса? – спросил я Ракш, осторожно отпуская жгут. – Ты наконец ответишь?

Ракш властным движением руки отпустила Базуку и Протазана.

– Ты все еще продолжаешь настаивать? – спросила она безнадежным голосом и сделала паузу, чтобы посмотреть, не передумал ли я.

Но я продолжал молчать. Тогда Ракш глубоко вздохнула и взяла лежащую рядом пачку листов.

– Это Чанторсат Хвара, – сказала она, с явной неохотой протягивая мне один из рисунков. – Помощник Стуры.

Я посмотрел на круглое, сосредоточенное лицо. Оно ничего мне не говорило. Я помнил только, что вчера утром этот человек проехал на лошади в сторону Каймагирского перевала, а после полудня вернулся обратно.

– А кто такой Стура? – спросил я.

– Стура? – изумилась Ракш. – Я была уверена, что ты знаешь. Это же он встречался с Чарой. Во втиральне скавра.

Какое-то время я сидел, испытывая горькое разочарование. Я понимал, что Ракш узнала достаточно важного человека, и ждал, что сейчас станет ясно, к кому из Желтого дворца тянутся ниточки с гор. Теперь же, когда оказалось, что в горы ездил помощник лидера чистильщиков, я почувствовал себя обманутым. Потерянное на разговор время да вылитый стакан крови не дали мне ничего, кроме предсказания моей близкой кончины. А это была не та информация, в которой я сейчас нуждался.

– Хвара… – задумчиво бормотала между тем Ракш. – Похоже на него… Редкий мерзавец. Хуже Стуры. Стура не смог бы… Вот они, значит, что замыслили…

"А почему бы и нет? – сказал я себе. – Ты думал: рой напрямую манипулирует правительством. И в итоге, похоже, попал в плен к собственной версии. Цепочка ведь может быть гораздо длиннее. Представь, что рой действует на Чару через чистильщиков. Или даже не на Чару, поскольку он, судя по всему, только недавно сошелся со Стурой, а на кого угодно, это не важно. Твоя задача теперь – проработать все варианты. И для начала ты обязан узнать, что делал Хвара вчера в горах и доехал ли он до Каймагира. Конечно, здесь много работы, но ты ведь пока что особенно не перегружен"…

– Ну что, Ракш, – сказал я бодрым голосом. – Теперь тебе предстоит выводить меня на Хвару. Расскажи мне о нем.

– Это страшный человек. – Ракш дотянулась до занавески и, осторожно отдернув ее, выглянула в коридор. Убедившись, что нас не подслушивают, она продолжала: – Мне говорили, что до войны он служил в одном из торговых домов клана Сотру. Я этого точно не знаю. Мы приметили его, когда у Северной марки был отбит Шида Раграм. Хвара описывал там присоединенные ценности и произведения искусства. Мои люди связывались с ним. Можешь мне поверить, он очень ловко вел дела.

Ракш на мгновение умолкла и искоса взглянула на меня, словно проверяя, понял ли я, что она имеет в виду. Я медленно прикрыл веки.

– Где был Хвара потом, я не знаю, – продолжала

Ракш. – Здесь он вынырнул уже после войны как хозяин десятка квартальных рынков. Я не понимаю, зачем ему эта мелочевка. Только на замке Раграм он должен был взять не меньше миллиона стрендов. На это надо смотреть не глазами. Впрочем, меня это не касается. Хорошо было бы, чтобы и тебя это не касалось. Но раз ты решил, что тебя это касается, я тебе помогу. Я пообещала, и я помогу. Я знаю, где его искать. Но, Тера, милый, дорогой мой, может быть, ты все же откажешься от этой затеи? Пожалуйста, я тебя умоляю! Я хочу видеть тебя живым. Хвара очень опасен. Он – зверь. Когда за тобой придут, будет поздно что-то поправлять.

– Ну ты меня рано сжигаешь, – сказал я уверенным голосом. – Я уж как-нибудь постараюсь себя защитить. Тем более, – я позволил себе улыбнуться, – с помощью двух представителей изящных искусств.

– Хорошо, если они устоят против Хвары, – с сомнением заметила Ракш. – Знаешь что, нагни-ка голову.

Не совсем понимая, чего ей надо, я наклонился вперед. Ловко захватив прядь моих волос, Ракш быстро отсекла ее своим стилетом.

– Все равно я не верю в обереги, – сказал я выпрямляясь.

– А от тебя это и не требуется. Давай, – Ракш взяла меня за руку и подтолкнула к занавеске, – шагай. Кажется, кто-то жаловался, что у него много дел. Занимайся ими. Как только я буду готова, тебя найдут.

Я вышел, и все время, пока я шел по пустынному коридору, мне в спину доносилось усиленное эхом бормотание Ракш:

– Илье д иальпрт, соба упаак чие нанба зислей додзих…

На улице мало что изменилось за то время, что я провел с Ракш. Так же шумела листва на слабом ветру, серыми лохмами клубились облака, тек мимо меня по своим делам озабоченный народ и обиженно кричала где-то за углом бородатая лошадь. Но словно темнее стали краски, резче порывы ветра, пронзительнее звуки. Теперь я точно знал, что черта будет подведена в ближайшие дни.

Собственно, я и до этого понимал, что последний звонок может прозвучать надо мной в любое время. Однако такое абстрактное понимание вызывало лишь ностальгическое чувство прощания с миром, а не желание бороться с судьбой. Теперь же, зная, что на моей площадке начат предстартовый отсчет, я вдруг ощутил необычную собранность и готовность действовать. Я даже чувствовал себя счастливым. Еще несколько дней назад я был готов уйти тихо и незаметно, как смытый в унитаз таракан. Но позавчера я неожиданно получил шанс прожить оставшееся время как мужчина. Это был королевский подарок. Черт с ним, что на месяц или на год раньше! Главное для меня теперь было продать свою жизнь так дорого, чтобы никто из моих убийц не смог похвастаться совершенным.

Я не собирался ни с кем делиться услышанным прогнозом. Плакать обо мне было некому, и я мог обойтись без изматывающей процедуры составления завещания Единственным моим имуществом была гостиница, но мне было совершенно безразлично, в чьи руки она попадет. Меня не задевала даже мысль, что в конце концов гостиница достанется Марте со Стефаном.

"Станет потом рассказывать сыну, – устало подумал я, – что отец геройски погиб в неравном бою. Стефану будет неприятно, но она заявит, что это ее долг. Когда я умру, можно будет вспомнить и о долге".