Распутин (др.издание)
Шрифт:
— А где это тебя, Мирон? — тихо спросил Сергей Терентьевич.
— Не помню, как место прозывается… — отвечал холодным и ровным голосом калека. — Как привезли, так прямо из вагонов и в бой погнали. Только было мы нашу орудию с передков сняли, как оттедова, от ерманца-то, р-раз, у самой орудии, и все… Опамятовался только в госпитале, без ног уже… И повезли назад… И ерманцев-то только вчерась в городе у нас увидал, пленных везли куда-то… — он тяжело передохнул и вдруг с непередаваемой горечью воскликнул: — И на кой только черт вылечили меня они, вот чего никак я понять не могу! Что им, сволочам, нужно было?!
И он грязно выругался.
Толпа стояла над изуродованным человеком, смутная и подавленная.
И
Батюшки, да церковь-то наша упала! — вдруг крикнул кто-то.
Все сломя голову бросились за житницы. От училища летел без шапки бледный, с вытаращенными сумасшедшими глазами своими и теперь пьяный архитектор Боголепов. Василий Артамонович едва поспевал за ним. Матвей грохотал сапожищами сзади. И уже слышался вой и причитание баб: на стройке, подготовляясь к началу весенних работ, уже было человек пятнадцать рабочих. Из деревни народ несся на гору, а с горы навстречу, совершенно обезумев от страха, тоже бежали, задыхаясь, люди с бледными сумасшедшими лицами и развевающимися волосами.
Картина разрушения была ужасна. Вместо красивой церкви лежала огромная куча кирпича, из которой местами торчали балки и точно в судороге сведенные железные решетки. Удушливая тяжелая пыль медленно садилась на только что освободившиеся от снега зеленя. Бросились проверять рабочих: четверо оказались под развалинами. И прежде всего завязался бестолковый и ожесточенный спор: можно ли их откапывать без разрешения начальства или за это ответишь? Потом стали спорить, кому подать телеграм: анхирею, габернатуру али еще кому? Полупьяный архитектор плакал, трясся всем телом и едва держался на ногах… Сергей Терентьевич первый бросился разбирать кирпич. За ним разом последовали все. Вой и причитания осиротевших семей ужасали душу. Староста побежал в деревню, а оттуда на станцию подавать телеграм — куда, он еще не знал: телеграфисты там укажут…
XV
БОЙКОЕ ВРЕМЯ
Во все нарастающей суматохе неудачной войны падение церкви в Уланке и гибель нескольких рабочих не произвели на окшинское общество никакого впечатления. Начальству не хотелось разводить большого шума, тем более что Кузьма Лукич, надев все свои медали, поехал к губернатору, повинился за недосмотр и заявил, что на месте упавшего храма он сейчас же воздвигнет новый, еще лучший. Губернатору это было приятно, и он только молча посмотрел на тороватого промышленника, значительно, но скорее даже ласково погрозил ему белым пальцем и отпустил с миром. Наряженное для порядка следствие выяснило, что причиной катастрофы было беспробудное пьянство архитектора и невероятное воровство десятников, которые крали все, что только можно было украсть, и сложили большую церковь не столько на цементе и извести, сколько на глине и песке. Архитектора губернатор приказал подвергнуть церковному покаянию и вышвырнуть из губернии, ворам десятникам, пока они сидели под арестом, набили морды,а в «Губернских ведомостях», которых никто не читал, была помещена заметка, что главной причиной уланской катастрофы оказалось по расследованию очень плохое качество цемента и отчасти отсутствие хороших опытных мастеров, причем и то, и другое объясняется отливом в армию опытных работников и общей экономической разрухой.
На строителей катастрофа тоже большого впечатления не произвела. Благодаря войне они зарабатывали колоссальные деньги, и потеря каких-нибудь ста тысяч для них была теперь
Лето подходило к концу. Стоял ясный и жаркий день. Над зеленым и раньше тихим, а теперь взбудораженным Окшинском с визгом носились черненькие стрижи и нарядные ласточки, усевшись рядком на телеграфных проводах, щебетали и радовались. Над сонной светлой Окшей звенели детские голоса…
Степан Кузьмич, пользуясь воскресным отдыхом, сидел у раскрытого окна своего пышного кабинета и читал газету. В окно виднелся большой старый парк, спускавшийся до самой реки, с желтыми дорожками, подстриженными газонами, пышными клумбами, зеркальными шарами. Слева серел искусственный грот и плескал большой фонтан в виде уродливого дельфина. На литом чугунном заборе сидел павлин, и хвост его пестрым водопадом падал на золотую дорожку, а на головке трепетала изящная коронка…
Самой интересной в газете была сегодня статья о борьбе с мухами в Америке. Один американский миллиардер отвалил огромные деньги на исследование вопроса о мухах. Быстро были построены соответствующие лаборатории, в которых известные ученые и подвергли муху самому всестороннему исследованию. Они пришли к заключению, что муха — это один из величайших бичей человечества: на крошечных подушечках своих лапок она всюду деятельно разносит самые ужасные микробы: тифа, холеры, дифтерита, скарлатины, чумы, туберкулеза и прочего. Узнав о результатах исследования, энергичные американцы тотчас же организовали широкую и планомерную борьбу с мухой, и уже теперь есть города, где мухи так же редки, как медведи…
— Анюта! — крикнул Степан Кузьмич в полуоткрытуюдверь столовой, где слышались звуки перебираемого серебра. — Анюта, иди-ка сюда…
— Что тебе? — появляясь в дверях, спросила Анна Егоровна, высокая, напудренная, но красивая женщина с всегда немножко сонным лицом, в красивом и дорогом домашнем платье.
— Вот прочти тут потом про мух… — сказал муж. — В Америке вывели их, оказывается, вчистую. И одна какая-то американка в течение лета убила триста пятьдесят две тысячи семьсот пятьдесят девять мух! Это рекорд…
— Интересно… Прочту потом… — сказала Анна Егоровна. — Ты собираешься куда сегодня?
— Не знаю еще. А ты?
— Куда же идти? Скука…
— Ну, скука… Это от человека зависит…
Она ушла. Степан Кузьмич думал о статье. Ему нравился и миллиардер, отваливший такой куш на мух, и ученые, уличившие муху в неблагонадежности, а особенно эта американка: триста пятьдесят две тысячи семьсот пятьдесят девять мух! Ведь если даже допустить, что она охотилась только сто дней лета, так и то получается три тысячи пятьсот двадцать семь с половиной мухи в день!..