Распутник и чопорная красавица
Шрифт:
С ним трудно было не согласиться.
— Я заговорила о ваших… навыках самообороны лишь потому, что нам нужно, если придется, придумать какое-то правдоподобное объяснение случившемуся.
— Можем сказать, что кулачная драка — мое хобби… Многие джентльмены занимаются боксом…
— Возможно, этого будет достаточно, — согласилась Эзме, нарочно бесстрастно, как адвокат, который допрашивает свидетеля. — Кстати, почему ваш брат уплыл на Ямайку?
— Он покинул Эдинбург уже после того, как семья отреклась от меня, поэтому всех подробностей
— Кровь остановилась, так что, если вы встанете, я помогу вам раздеться, — сказала Эзме, снова подходя к нему.
Куинн вскочил и попятился.
— Ваша помощь мне не требуется! Уходите к себе, Эзме, а меня оставьте в покое!
Его резкие, злые слова были, разумеется, обидны Эзме, но она не намерена была уходить. Вначале она удостоверится в том, что он вне опасности.
— Нет!
Куинн метнул на нее гневный и надменный взгляд:
— Эзме, прекратите со мной спорить! Ваше присутствие больше не требуется — ни в моей спальне, ни в Эдинбурге. Как только слуги упакуют ваши вещи и подадут карету, вы вернетесь в Лондон!
Глаза ее метали молнии, но при этом сердце сжималось от тревоги. Ей не хотелось уезжать, ведь они так ничего и не выяснили. Кроме того, рядом с Куинном она чувствовала себя в полной безопасности… Но главная причина ее нежелания возвращаться в Лондон не имела ничего общего ни с ее безопасностью, ни даже с поручением, данным им Джейми. Теперь в Лондоне ей будет одиноко и пусто — за исключением тех редких случаев, когда она будет видеться с Куинном. Видеться, но не касаться. Разговаривать, но не целоваться:
— Я никуда не уеду. Не уеду до тех пор, пока сама не удостоверюсь в том, что мы выяснили все, что только можно. Я приехала сюда, чтобы помочь брату, и помогу ему, чем более что мне ничто не угрожает. Вы не можете заставить меня уехать!
— Ничто не угрожает? А как же пожар и назойливые приставалы у леди Эльвиры? Нет, Эзме, здесь вы в опасности! Поэтому вы уедете, даже если мне придется связать вас, как мешок с шерстью, и лично забросить в карету!
— Вы не посмеете!
— Уверяю вас, посмею, и еще как!
Она видела, что он не шутит, поэтому поспешила придумать другой повод остаться. И такой повод нашелся — пусть и необычный, но вполне весомый.
— Мне кажется, что Катриона все еще любит Джейми. Если он, как вы считаете, тоже сохранил в сердце чувство к ней, я просто обязана их помирить! Небольшое происшествие на приеме, незначительный пожар — поистине пустяки по сравнению с будущим счастьем моего брата! Так что, повторяю, я не уеду из Эдинбурга. И из этой комнаты не выйду, пока не удостоверюсь в том, что с вами все в порядке.
Эзме глубоко вздохнула и, доказывая серьезность своих намерений, начала развязывать его окровавленный галстук, стараясь сдерживать дрожь.
— Я же сказал, мне не нужна ваша помощь, — сурово повторил Куинн.
—
Он накрыл ее руку своей теплой, сильной рукой:
— Прекратите!
И на этот приказ она не обратила внимания. Если он в самом деле хочет, чтобы она прекратила, придется ему ее оттолкнуть.
Он не оттолкнул ее, а безвольно уронил руки вдоль тела. Может быть, он хочет проверить, насколько решительно она настроена? Или он рассчитывает на то, что ее остановит собственная девическая скромность? Ничего, скоро он поймет, как он заблуждается!
— Испорчен безвозвратно, — заметила Эзме, Швыряя галстук в умывальник. Плотно сжав губы, она начала расстегивать его окровавленную рубашку. — И рубашка тоже!
Он задышал чаще, грудь его поднималась и опускалась так же быстро, как и ее, но он по-прежнему не пытался ее остановить.
Расстегнув рубашку, Эзме осторожно спустила ее с его плеч, обнажив его мускулистый торс. Многочисленные шрамы служили доказательством того, что Куинн не вел изнеженную или легкую жизнь.
Вдруг он шагнул назад, как будто она его ударила.
— Эзме, ради всего святого, сжальтесь надо мной и уходите! — хрипло попросил он. Бросив на нее молящий взгляд, он опустился на колени. — Я распутник и глупец, человек, безрассудно отказавшийся от собственных привилегий! Я очень дурной человек, в чем вы убедитесь, если останетесь!
— Нет! — вскричала Эзме, ужаснувшись оттого, что он стоит перед ней на коленях. Она склонилась к нему и помогла ему подняться. — Вы хороший… добрый и великодушный, умный и смелый, и если в прошлом вы оступились, то давно уже искупили грехи молодости!
Качая головой, он попятился. Эзме поняла, что должна сказать правду — и скажет ее.
— Что бы вы ни совершили в прошлом, вы мне… небезразличны. Я восхищаюсь вами и уважаю вас.
Его взгляд как будто пронзил ее насквозь:
— Эзме, если бы я смел надеяться… не только на ваши восхищение и уважение! Я хочу от вас большего — вашей любви!
— Вы в самом деле?.. — прошептала она, боясь верить собственным ушам.
— Я притворяюсь не только собственным братом, — тихо продолжал он. — С тех самых пор как я увидел вас, Эзме, я все время играю роль… Я нарочно смеялся над вами и дразнил вас, потому что не хотел, чтобы вы угадали мои истинные чувства.
В его голосе угадывалась острая тоска, а в глазах была неподдельная боль.
— Как же вы относитесь ко мне на самом деле? Прошу, скажите мне!
— Я люблю вас, — прошептал он с подкупающей искренностью. — Мне кажется, я полюбил вас с первой встречи, несмотря на жуткое коричневое платье, которое было тогда на вас. Но мне не хотелось признаваться в своих чувствах никому, даже самому себе. Ведь это значило бы признаться и в том, что я вас недостоин. Если бы только в прошлом я вел себя по-другому, если бы не наделал столько ошибок, если бы был выдержаннее, сильнее… тогда я еще смел бы надеяться на вашу ответную любовь. Сейчас же…