Распыление. Дело о Бабе-яге
Шрифт:
Найдя глазами пишущую машинку, я примерилась, чтобы выбросить её в окно… И поставила на место. Испортить такую ценную вещь рука не поднялась. Вместо нее взяла тяжелую урну для бумаг, и, размахнувшись, швырнула в стекло. Снаружи наконец-то послышались крики. Тогда я вскочила на подоконник, и, взмахнув фартуком, заорала:
— Убивают! Люди добрые, не дайте помере-е-е-ть! А-а-а-а…
Сделав вид, что теряю сознание, я рухнула внутрь комнаты. Может, хоть это придаст событиям ажитации…
Распахивая
Лестница. Вверх и вниз. Кабинет Елены, помниться, наверху, под самой крышей. Внизу — подвал. Ванька предполагал, что там могут прятать золото. Если я его отыщу, если добуду доказательства… Я решительно затопала вниз по ступенькам.
— А ну, стоять. — ни разу не пришло в голову, что в подвале может быть охрана. Двое огромных, как призовые хряки, дядек. Такие же мордастые, с крошечными, утопленными в сало, глазками. — Чего здесь забыла? — я вовремя вспомнила про поварской фартук.
— Так пожар, дяденьки. Меня за вами отправили… Все уже эвакуировались. — Бабуля говорил, что длинные непонятные слова внушают больше почтения. — Одни вы остались. Мадам Елена лично приказали…
— Пожар, говоришь? — один из хряков недоверчиво принюхался. — Чегой-то я нихрена не чую…
— А вы повыше поднимитесь. Дым-то, он же легкий. Весь вверх утекает…
— Насчет Мадам это точно? — спросил второй. Руки с пистолетов они убрали.
— Ей-же-ей, дяденьки. Поваренок Федька на кухне сковороду с маслом опрокинул, да прямо на плиту. Полотенца занялись, потом на скатерти перекинулось. А там и на ресторан. Бар с напитками… Они как давай взрываться! Говорят, из спирта даже гранаты делают.
Правильно Ласточка говорила: если попадешься — ври правду. Она завсегда лучше работает.
Хряки переглянулись. Затем синхронно посмотрели на меня.
— Эта… А Мадам чо, и впрямь велела всем эвак… уходить?
— Ей-же-ей. — твердо сказала я. — Прям этими словами: Иди, говорит, и скажи моим самым верным сотрудникам, пусть спасаются… — я заткнулась, почувствовав, что переигрываю. — Тока скорее.
Наверху что-то, судя по звуку, взорвалось, а затем обрушилось. Стены легонько содрогнулись.
— Быстрее! — заголосила я. — А то всем капец придет…
Над лестницей еще раз грохнуло, и наконец-то показались клубы дыма.
— Уходим. — гаркнул первый и решительно направился к лестнице.
— А как же… — второй указал на дверь у себя за спиной. Первый махнул рукой. — Брось ты их.
Тот, который остался, вставил в замок ключ и повернул.
— Не настолько много нам платят, шоб такой грех на душу брать… — буркнул он, и с силой дернул толстую створу. — Выходите, бабоньки. Кончилась ваша смена.
Я была уверена, что за дверью, которую они охраняют, вожделенное Ванькино золото. Но, когда окованная стальными
Услышав окрик, тетки повскакивали и недоуменно уставились на охранника.
— Пожар. — высунулась я из-за его локтя. — Горим!
Все молча ломанулись на выход. Про меня забыли…
Полсекунды ушло на то, чтобы совместить в уме составляющие: теток в халатах, синий порошок, запах корицы… Сбивали с толку незнакомые приборы. Незнакомые, да не совсем: круглые стеклянные блюдца, весы с маленькими блестящими гирьками, стеклянные же, с гнутыми длинными ручками, ложечки… Микроскоп.
Я знала, что первичная Пыльца — живая культура. Бабуля рассказывал историю открытия. Он говорил: хотели вывести болезнетворный грибок, для биологической войны. А получили наркотик… Точнее, Пыльца — это высушенные споры этого самого грибка. Леофилизат.
Здесь, в подвале под Пеликаном, были сотни килограмм Пыльцы. Запаянные в пластиковые пакеты, ссыпанные в большие прозрачные колбы, расфасованные в маленькие пакетики — на дальнем конце стола находился, я так понимаю, ручной пресс. Для пробы я нажала на рычаг. Из отверстия над столом выскочила крохотная голубая таблеточка…
Забыв обо всем, я смотрела на россыпи наркотика, пытаясь в уме подсчитать примерное его количество и стоимость. Вот бы сюда Лумумбу! Он бы быстро сообразил: этим количеством всю страну можно отравить, или только половину… Лаборатория в центре города! И никаких слухов, даже намека. Ничего. Хотя тетки явно местные, городские. Может, я с ними в одной очереди за хлебом стояла…
Сомнения, что это может быть Мадам Елена, отпали окончательно. А значит, и Бабулю могла она заколдовать, и теток припугнуть: превращу, мол, в крольчих, так и будете остаток жизни травку жевать да крольчат плодить…
Нос чесался от всепроникающего коричного запаха. Интересно, — мелькнула мысль, — а того, что носится в воздухе, хватит, чтобы заторчать? Тетки-то были в респираторах…
Сверху опять послышался грохот. Я вздрогнула: совсем забыла про пожар. Так потрясла меня мысль, что Пыльцу делают у нас, прямо в центре города.
По лестнице забухали тяжелые шаги. Я нырнула под стол. Наверное, это охранники — вспомнили о том, что меня здесь оставили…
— Маша! И здесь её нет…
— Ванька! — я бросилась к нему. — Ты как… Ты что тут делаешь?
— Это ты что тут делаешь? — подняв над полом, он хорошенько меня встряхнул. — Я тебе что сказал? Обсмотреть всё, и назад!
— Пожар начался случайно. — я дрыгала ногами, пытаясь освободиться от его хватки, но не тут-то было. — Меня раскусили почти сразу, принялись ловить, вот я и…