Распыление. Дело о Бабе-яге
Шрифт:
— Значит, пойдешь впереди. Если я провалюсь — даже не оглядывайся. Выбирайся сама.
— Ага, щас. Шнурки только поглажу… — она применила свой фирменный взгляд. — Если я провалюсь — ты меня вытащишь.
Без дальнейших разговоров она крепко ухватила мою руку и поставила ногу на ступеньку.
— Ну… Раз, два, три. Побежали!
Под моим весом ступеньки жалобно стонали и трескались. От них поднимались тучи искр. В какой-то миг, почувствовав, что вот сейчас всё и обрушится, я подхватил Машу под мышку и прыгнул. Целый пролет позади
Дальше был какой-то ад. Прикрывая рукавом глаза, я метался по коридорам, отскакивая и уворачиваясь от рушащихся балок, кусков горящей дранки и клубов раскаленного удушающего дыма. В голове мутилось.
— Главное, не потерять Машу. — билась одна-единственная мысль. — Главное, не разжать рук, что бы ни произошло…
С потолка упало что-то черное, обугленное, я пригнулся, подставив спину. Почувствовал, как куртка начинает тлеть, встряхнулся и побежал дальше. Ничего, шкура не казенная. Зарастет.
— Сюда! — послышался слабый крик.
У закрытого, чудом уцелевшего окна, лежал мужик с белым хвостиком на затылке. У нас в Москве такой называли "бойцовой рыбкой". Он был в проклепанной черной кожаной куртке и таких же штанах. Щеку его пересекал старый, стянувший кожу, шрам. Взмахом руки привлекая внимание, мужик приподнялся и указал на окно.
— Нужно выбить стекло и выпрыгнуть. — прокаркал он сквозь дым.
Маша, извиваясь, освободилась от моей хватки и сделала шажок к мужику.
— Бабуля? — она, кажется, почти не удивилась. — Ты вернулся? Ты…
— Некогда! Нужно выбить стекло и прыгать. Здесь невысоко.
Я уже поднял тяжелое кресло, собираясь метнуть его в раму, но Маша повисла на руке.
— Обратная тяга, Ваня, обратная тяга! — как сумасшедшая, закричала она.
Я опустил руки. Свобода была так близко: там, за закопченным стеклом, виднелось небо с редкими облачками и ветви зеленого дерева…
— Ты не Бабуля. — сказала Маша, повернувшись к мужчине. — Он бы никогда не допустил такой глупости, даже если б смог вернуться из Нави. Ты Елена. Это ты претворялась Лумумбой, Ванька прав. Ты — Баба Яга.
Мужик ощерился и начал меняться. Лицо удлинилось, уши поднялись к макушке, сквозь кожу проступила отливающая металлом чешуя. В глазах заплясали синие молнии.
— Ты мне не веришь. — прохрипел Зверь. — Я пришел спасти тебя. Я. Пришел. За тобой!
Руки его стали лапами, по полу чиркнули огромные когти. Оттолкнувшись, Зверь прыгнул.
Не помню, как схватил Машу в охапку и рванул из комнаты. Выход нашелся только один: пожарная лестница в узком бетонном простенке. Она была железная и горячая, вверх по простенку, как по печной трубе, шуровал плотный поток жара. Слыша за спиной скрежет когтей и шумное дыхание, я карабкался по раскаленным перекладинам, не обращая внимания на волдыри на ладонях. Маша болталась на плече, как тряпичная кукла. Она потеряла сознание.
Выбравшись на крышу, наконец-то вздохнул полной грудью.
Где-то в дыму лестничной шахты ворочался Зверь — всё еще слышалось его хриплое дыхание. Не теряя больше времени, я рванул к краю. С разбегу вскочил на поребрик… Слишком высоко. Даже до деревьев, которые могли бы смягчить удар. Эх, жалко не пришло в голову прихватить хотя бы горсточки пыльцы…
За спиной раздалось негромкое рычание, и я отошел от края крыши. Зверь, точнее, Елена в его обличье, всё-таки сумела выбраться из шахты вслед за нами, и теперь готовилась к драке. Глубоко утопленные глаза испускали синий кварцевый свет, с оскаленных зубов капала слюна.
Осторожно положив так и не пришедшую в сознание Машу на теплый гудрон, я пригнулся и выставил руки.
— Уйди от костей моих, уйди от волос моих, уйди от сердца моего… — ведьма утробно зарычала.
Сжалось сердце. Вспомнилось, как то же самое говорил Лумумба, защищая меня. Теперь моя очередь…
Прыгнув, она целила передними лапами мне в грудь, стараясь повалить и добраться до горла, как это делают обученные собаки. Подставив плечо и ощутив мгновенную боль, когда зубы впились в плоть, я сделал подсечку. Обхватил её поперек ребер и мы покатились.
Ведьма норовила вцепиться в горло, но я давил и давил, слушая, как трещат кости. А потом вдруг почувствовал, что тело её меняется. Оно становилось мягче, тоньше, податливее…
Миг — и это уже не волосатая зверюга, а голая женщина. Она посмотрела мне в глаза и улыбнулась. Черные волосы разметались по плечам, пухлые губы сложились, как для поцелуя. Даже через куртку чувствовалась мягкая упругость больших грудей. Согнув ногу, она поерзала и прижалась теснее.
— Неужели ты хочешь меня убить? — спросила томно, с придыханием. Волоски на шее встали дыбом.
— Елена…
— Да. — она поощрительно улыбнулась, сощурив синие глаза и взмахнув ресницами. — Я могу подарить тебе неземное блаженство. Могу сделать тебя счастливым.
Я почти поддался. Даже ослабил хватку, собираясь отпустить её руки. В глазах ведьмы мелькнул торжествующий огонек, а улыбка сделалась хищным оскалом. Слишком рано. Слишком рано она начала радоваться. Это меня и спасло…
Перехватив поудобнее, я сдавил её запястья так, что хрустнули косточки. Когти, кинжально-острые, готовые впиться мне в шею, втянулись, оставив кровавые бороздки на её же ладони.
Ведьма плюнула мне в лицо.
— Сука.
— Идиот.
Она вновь начала превращаться, теперь в подобие летучей мыши, с кожистыми крыльями и игольными зубами.
— Ты еще не понял, с кем связался. Я уничтожу тебя. Я уничтожу всех, кто встанет на моем пути… — голос её становился всё менее разборчивым, превращаясь в злобное шипение.