Расщепление
Шрифт:
Читая мне нотацию, капитан не видел, как невдалеке от нас из воздуха вышли еще четверо балахонщиков и один из них, тут же протянув в нашу сторону руку, совершил некое колдунство. Я увидел вспышку, услышал тот самый осиный "вжик" и краем глаза заметил что-то, взметнувшееся над скамьей. В следующее мгновение я оказался на земле под сотней с лишним килограммов живого веса капитанского тела.
Через пару секунд, задыхаясь и матерясь, я уже отпихивал капитана, а в ответ слышал лишь ухающие вдохи и пробивающее две пары ребер бабаханье его сердца.
– - Лежи! Не дергайся! -- долетел до меня его хриплый голос.
– - Да
"Вжик", "вжик", "вжик", -- раздалось опять рядом.
– - В нас стреляют! -- ревел Петров.
– - И что?
– - Из оружия, дубина, не магией!
Осмыслить услышанное я не успел: тут так бабахнуло (идиотские мечты сбываются), что я ощутил, как земля подо мной зашаталась, а в ушах взорвалось.
Спустя время, когда я поднялся на ноги, то увидел еще одно чудо -- снегопад, самый что ни на есть настоящий, среди жаркой июльской ночи. По поляне гуляли снежные смерчи, а подернутый инеем газон искрился мириадами звезд, в воздухе пахло морозом. Шагах в пятнадцати от меня, в хрустальном царстве зимы, полыхал огнем щит Огны, а рядом перламутрово переливался эллипсоид Лехи. Еще дальше две группы балахонщиков поднимались с земли.
Те несколько секунд, пока восемь человек в светло-серых одеяниях вставали на ноги (их явно штормило), показались мне затишьем перед бурей. И она -- буря -- грянула, разом, с двух сторон, точно по команде. Сначала небо озарилось фейерверком, какого я еще никогда не видел, где разноцветные оттенки сплетались в симфонию цвета. А затем феерию красок дополнили многочисленные "Вжики" пистолетных "ос".
Под истеричный вопль Огны: "Выруби его, долб...б тупой, иначе вас ушатают!" -- я видел, как спинка скамейки разлеталась щепой.
"Владимир", -- голос Петрова, какой-то добрый и невозможно теплый, прозвучал в стороне. Удивляясь той теплоте больше, чем происходящему обстрелу, я обернулся.
Капитана я разглядеть не успел: мой мир нырнул в темноту.
ГЛАВА 24,
...время камни собирать
Я ощущал, что лечу -- лечу вниз сквозь протяжный и низкий гул. Я падал -- падал сквозь боль.
"Боль? Почему?"
Страдая, я открыл глаза и... увидел? ...скорее понял, что на меня несется земля.
"Не хочу!" -- отдалось в голове, и мы столкнулись.
Удар земли пришелся в лицо, после чего она попыталась вобрать меня целиком в свою земляную сущность...
Прикладывая немыслимые усилия, мне удалось ее оттолкнуть. Опершись руками в земляную податливую, очень податливую (пальцы все глубже погружаются в ее мягкость) поверхность, я освободил свое тело и, дыша глубоко (каждый вдох словно пытка), сумел перевернуться.
Свобода!
"Я свободен!" -- думал я, лежа на спине. "Словно птица в небесах..." -- захихикала земля подо мной. Я знал, что она в мою свободу не верит, но мне было глубоко все равно. Хихиканье земли перешло в громкий смех, и вот ее уже трясло от неудержимого
– - Мя-у!
Земля замерла... ее смех прервался...
– - Мя-я-у!
"О, нет! Долбаные консервы! Опять!" -- как же мне не хотелось вставать и тащиться на кухню.
– - Мя-я-у-у!
"Будь ты неладен, -- подумал я. -- Боже, почему так болят глаза?" -- И попытался сесть на кровати.
"Я не дома... -- разрывая пелену все той же боли, глаза открываются с трудом, -- ...где я?"
– - Мя-я-у-у! -- раздается со стороны.
У кустов живой изгороди, чуть дальше скамьи, я замечаю Кота.
– - Что ты тут делаешь? -- бормочу я, поднимаюсь на ноги (земля пытается выскользнуть из-под меня) и иду к Коту. Через пару шагов я забываю обо всем, в том числе и о боли: я вижу книгу Евстигнея рядом с кустами (почему она здесь?) и Кота, только что справившего на нее большую нужду...
– - Что же ты...
...а теперь закапывающего этот натюрморт комками земли и травой.
– - ...де-е-ла-а-ешь! -- кричу я, срываясь на бег.
Кот замирает, окидывает меня глубоко-зеленым взглядом и произносит долгое: "Мя-я-у-у-у-у!" В его голосе мне чудится отвращение.
"Ты свободен? -- спрашивает земля и под каждое движение моих ног начинает вновь гоготать -- Словно птица в небесах?" -- И проглатывает меня.
– - Почему? -- кричу я, кувыркаясь в бесконечном падении сквозь слои боли, нанизывающиеся на меня.
– - Мя-я-у-у-у-у! -- раздается в ответ, и я со всего маху ударяюсь головой обо что-то безмерно твердое.
Боль взрывается изнутри головы и, расплываясь по лицу, приводит меня в чувство.
Проходит какое-то время, прежде чем я поднимаюсь на ноги. Рядом со мной на земле лежит капитан Петров. Он без сознания, его тело конвульсивно подергивается. Чуть дальше я замечаю в таком же бессознательно-конвульсивном состоянии Леху и Огну. Еще дальше...
Я успеваю увидеть, как исчезают двое последних балахонщиков, точнее, растворяются в воздухе их бесчувственные и трясущиеся тела. На поляне в свете фонарей остается лишь полупрозрачная женщина. Она парит над землей и пристально смотрит на меня.
"Доигрались", -- проносится у меня в голове, и я вижу, как женщина начинает медленно приближаться.
ГЛАВА 25,
позволяющая еще раз увидеть будущее
Огонь, Вода, Земля и Воздух.
Вот наконец-то и пришло время обратиться к истокам. События последних двух дней с невероятной скоростью следовали одно за другим. Вокруг меня все менялось настолько быстро, что не было возможности остановиться (хотя очень хотелось) и спросить о том неведомом и невозможном, что окружило меня. Быть может, я лукавлю, но лишь чуть-чуть. Я, конечно же, спрашивал, нет у меня такой силы воли, чтобы держать в себе не дающие покоя вопросы, но мне отвечали: "Не сейчас. Чуть позже. Как будет время", -- и... скрепя сердце я ждал.