Рассинхрон
Шрифт:
– Куда дальше? – спросил двойник.
– Вниз, – сказал Ингрейв и поморщился.
Голова болела все сильнее. Он расстегнул ворот рубашки.
– Мне бы тоже оружие, – сказал Перссон.
– На, – Хэнк сунул в руки ему револьвер, недавно бывший собственностью Гобба, – успел подобрать для тебя.
Перссон проверил барабан.
– Здесь два патрона всего, – недовольно сказал он.
– Больше пока нет, – отозвался Ингрейв.
Он спустился по склону до низкой кирпичной стенки, выгораживающей прямоугольник пустой земли. Жарило солнце. Разогретый асфальт лип к подошвам. Хотелось
Ингрейв махнул рукой ожидающим у забора двойнику и Перссону и перебежал к бетонному стакану, который когда-то, видимо, предназначался для охранника или работника на шлагбауме. Пахнуло экскрементами. В доминантном мире они, ей-богу, пахли не так сильно. Вот вам и разница. Расходятся миры, расходятся.
Ингрейв на секунду задумался. Если, допустим, их ищут здесь, то что делают доминанты в доминантном мире? Они же синхронизированы с двойниками. Но являются доминантами. А двойники не могут управлять доминантами, как раз наоборот. Понятно, Гобб с напарником в кепке приходили по душу Перссона, а он мог быть и там, и там. Вернее, мы вытащили его как раз из доминантного. Здесь все сходится.
А с нами? Как доминанты узнают, где нас надо искать? Ведь именно от их действий зависит, что происходит здесь. Ричи, переместившийся сюда, в подчиненный мир, конечно, может руководить своим двойником, но остальные… Даже если приказы следуют от него туда, то доминанты все равно оказываются слепыми, когда они с Хэкном здесь. Получается, что, их никто не должен видеть? Или видят только двойники? Но это рассинхрон.
Ингрейв почувствовал, что голова идет кругом, и сплюнул. Ну к дьяволу! Он подумает об этом позже.
– Эй! – позвал его из-за кирпичной стенки Хэнк. – Что застрял?
– Слишком тихо, – ответил Ингрейв.
– Сиеста, – подал голос Перссон. – Мало кто высунется в такую жару. Все сидят по домам и смотрят шоу.
– Ага, одни мы дураки...
Справа открывалась автостоянка с битыми и обгоревшими автомобилями, с бочками, ломаными скамейками и черными пятнами кострищ. За стоянкой серел остов торгового центра. Слева, сразу за коротким поворотом, начиналась улица. В ее глубоком конце находился магазинчик, через который Ингрейв пролез в отражение. Огибать было далековато. Но обратно через холм возвращаться хотелось еще меньше.
Солнце выжигало в небе кровавую полосу.
– Я – впереди, вы – сзади, – выпрямляясь, сказал Ингрейв двойнику.
Он вынырнул из-за будки и пошел по обочине, спрятав револьвер в наплечной кобуре. Мелькнул пожарный гидрант. Чахлое деревце, раскинув ветки, попыталось изобразить пугало. На углу первого, оформленного в красный кирпич дома росла куча из синих мусорных мешков.
Тишина звенела, будто в вестерне перед перестрелкой.
Морщась на отражение умирающего солнца в окнах, Ингрейв зашагал по тротуару. Глазами туда, глазами сюда. Никого, тьфу-тьфу. Никого.
Дома стояли тесно, едва не впритык. Три, четыре этажа, обшарпанные двери, занавески, вытертые железные перила. Угловые помещения на нижнем этаже арендовали паршивые магазинчики и лавки. Кое-где на замазанных
Основательное двухэтажное здание на противоположной стороне улицы делили почта и отделение окружного банка. Ингрейв еще удивился, что банк здесь функционирует, но увидел забитые щитами окна и успокоился. Пожалуй, лучшего развлечения для «Караваччо» и «Черных бизонов» придумать было нельзя. Одну неделю банк грабили бы одни, а другую – вторые.
Ингрейв оглянулся.
Двойник и Перссон плелись позади, похожие на подвыпивших приятелей. С Перссоном сравнение даже не было сравнением. Не бросить ли его, кстати, к чертям? – подумал Ингрейв. Сутенеры имеют девчонок в обоих мирах, такова жизнь. Они с Хэнком и сами пользовались их услугами, не особо заморачивая себе головы, по чьей воле та или иная дурочка торгует телом. Подумаешь, доминантки. Ах-ах, рассинхрон.
Если поразмыслить, нынешний их вояж чреват рассинхроном в гораздо большей степени, чем деятельность Ричи. Может, оно, конечно, и компенсируется, выровняется со временем, миры встанут на привычные рельсы, и этот день останется в людях россыпью смутных воспоминаний и дежа вю.
А ну как нет?
На перекрестке впереди мелькнул, спускаясь с холма, фургон, а звук двигателя, запоздав, качнул воздух на секунду позже. Тоже рассинхрон, мать его.
Ингрейв пригнулся и перебежал к следующему дому. Глупо, не глупо, а лучше так, чем, подставляясь под пулю, изображать из себя рядового, ничего не соображающего статиста. Да, и «смит-вессон» давайте-ка обратно в ладонь. Он дернул кобуру. Ладонь ощутила привычную тяжесть рукоятки. С чего это вдруг он подумал, что если кто-то увидит, как он бредет по улице без оружия, то это не будет выглядеть подозрительным? А двойник за спиной, в плаще по такой жаре, уже ничего не значит? А Перссон, который выписывает пьяные кренделя, в зачет разве не идет? Тут ведь еще вопрос, кто их видит.
Дьявол! Ингрейв согнулся от головной боли, вывернул шею. За стеклом, сантиметрах в десяти, увидел испуганное женское лицо, молодое, в веснушках. Смог подмигнуть, потом прижал палец к губам. Лицо исчезло.
Интересно, что почудилось доминанту этой девушки? Мужчина? Тень? Или в доминантном мире кто-то крадется тоже? Узнать бы, кто.
Ингрейв руганью выгнал себя к следующему дому.
Нет, действительно, его нет в доминантном мире. Правильно? Правильно. Значит, там наемникам Ричи и Мафа делать нечего, они ловят пустоту. Они могли поймать Перссона, хотя бы потому, что в доминантном мире он тусклый, можно заметить, но после того, как я вытащил его сюда, зацепиться им не за что. Как тогда они будут действовать?
Нет, стоп. Здесь, в подчиненном мире, я не обладаю невидимостью и вдобавок слегка свечусь. Выводы? Выводы к Хэнку. Ха! Но на самом деле, все просто. Черт с ними, с доминантами, их достаточно расставить на перекрестках и на границе Лонгерхилла с Пасифик и Либерейдж. Их двойники встанут там же и пройти через них будет проблематично. Синхрон или рассинхрон, а серьезные парни имеют глаза и умеют стрелять в обоих мирах. Значит, надо избегать перекрестков и открытых мест. Так что хрена ли я выперся?