Рассинхрон
Шрифт:
Створки лифта открылись в холл с мягкими диванами, столиками, картинами на стенах и рядом дверей в глубине, уходящих в рукава коридора. Мягко лилась музыка. Элла Фитцджеральд исполняла Дюка Эллингтона. Два человека охраны на странную компанию, вывалившуюся из лифта, отреагировали синхронными взмахами рук. Мол, валите, валите отсюда. Один даже шагнул к ним, свирепо корча физиономию. Мощный, боксерский подбородок. Шишкастый лоб. Наверное, посчитал, что люди ошиблись этажом.
– На пол! – крикнул им Ингрейв.
Его вооруженная
– Это место господина Ричи, – повернув голову, пропыхтел он.
– Я теперь Ричи, – сказал Ингрейв.
– Господин Хэмилтон Ингрейв! – выкрикнул гостиничный бой, наподдав лежащему в плечо носком туфли.
Храбрец!
– Легли!
Ингрейв направился к столикам.
– Все на пол! – заорали за его спиной горничная и официант.
У них оружия не было, но самостоятельные роли им, видимо, очень нравились. Визг горничной доходил до ультразвука.
– Вниз!
За первым столиком копошился, не решаясь скатиться с диванчика, толстый доминант в расстегнутом пиджаке. Глядя на подходящего Ингрейва, он выставил пухлые руки.
– Стоп-стоп-стоп! Я здесь по работе.
Детектив усмехнулся.
– Серьезно? Здесь бордель. На пол.
– Я – инспектор по охране труда.
– Быстро!
Схватив за отворот пиджака, Ингрейв сдернул доминанта с диванчика. Он почувствовал неожиданное ожесточение и странную радость от возможности командовать и повелевать. Костяшки пальцев так и зудели от желания пройтись по жирной физиономии инспектора. Дьявол, это было неправильно!
Возможно, раньше он делил эти чувства с Хэнком. Хэнк был злее и жестче, возможно ему, как подчиненному двойнику, негативных эмоций доставалось больше. А теперь? Ингрейв скрипнул зубами и подбил выставленную руку инспектора, чтобы тот прижал ее к телу.
Теперь – одиночество. И рассинхрон.
Жалко, что нет третьего мира, подчиненного подчиненному. Так Ингрейв постарался бы вытянуть к себе еще одного Хэнка.
– На пол!
Девчонки сгрудились у стены. Их было восемь. Пять доминанток и три двойника. Как-то сразу они перешли под охрану патлатого и мальчишки.
Отражения за вторым столиком оказались куда как понятливее инспектора по охране труда, легли без разговоров. Ингрейв присел на корточки у курчавого двойника, сложившего руки на затылке.
– Откуда? – спросил он.
– Сэр, если это налет, – сказал курчавый, – то советую вам убираться отсюда поскорее. Забирайте.
Он выбросил к ногам детектива бумажник. Ингрейв хмыкнул и приподнял голову курчавого за волосы.
– Кажется я тебя помню, – сказал он. – Майк де Сото, подручный Дино Пролоне. Ты должен сидеть за решеткой еще года три.
– Я хорошо себя вел, – оскалился курчавый Майк.
– А это, – показал глазами на лежащих
– Да. И у тебя большие неприятности.
Ингрейв приблизил губы к уху курчавого.
– Свободы захотелось, говнюк?
– А что ты…
Выстрел прервал фразу. Майку до Сото разворотило рот, он хлюпнул через рану и, мелко дрожа, принялся заливать ковер вокруг себя кровью. Девчонки закричали. Напарники мертвеца замерли без движения.
– Тихо! – сказал Ингрейв.
Крики оборвались. Детектив неспешно направился к следующему столику. Там находились два доминанта, молодой и старый, отец и сын, видимо, считающие поход в бордель семейным развлечением. Старик так и не сполз с диванчика. Оба встретили Ингрейва кислыми выражениями лиц.
– Мы – доминанты, – сказал старик.
Череп его был лыс и пятнист. Но пышные седые усы выправляли баланс.
– Я вижу, – сказал Ингрейв. – Я тоже.
– Вы же понимаете, – продолжил старик, – что убийство доминанта здесь так просто не оставят. Я не знаю, на что вы, собственно, рассчитываете…
– Отец, – сжал пальцы на его руке молодой человек.
– Я должен! – мотнул головой старик и снова обратился к детективу. – Вас найдут и здесь, и там. Потому что все в наших мирах взаимосвязано. Какие бы пути бегства вы не строили, они все равно приведут вас на ту сторону зеркала.
Слушая вполуха и кивая, Ингрейв оглянулся. Все его люди были при оружии. Горничная держала револьвер. Клондайк раздобыл себе сервировочный нож. Официант тискал рукоять изъятого у охранника пистолета. А ведь мы банда, поразился он. Времен Диллинджера. Или даже времен Бутча Кэссиди.
– А если я не хочу на ту сторону зеркала? – улыбнулся Ингрейв.
– Тогда вы потухнете, – сказал молодой человек.
– Чего?
– Доминанты в отраженном мире утрачивают свечение, – охотно пояснил парень. – Или, если хотите, утрачивают доминанту.
– А двойник там что, приобретает? – хмыкнул Ингрейв.
– Ни коим образом! – вступил старик. – Двойник в доминантном мире остается двойником, но его распад происходит медленнее, чем распад доминанта в отражении. Мы изучаем этот вопрос. Посмотрите на девушек.
Детектив повернул голову.
– Ну.
– Кто из них доминантки? – спросил старик.
– Эти пятеро, – показал пальцем Ингрейв. – Они ярче остальных.
Старик улыбнулся.
– Все восемь.
– Как?
– Очень просто. Три девушки находятся здесь уже больше года. Пять других – где-то пять-шесть месяцев.
30.
– Эй-эй! – К отцу с сыном придвинулся патлатый. – Так это что, доминанты здесь не выживают?
– Выживают, – сказал старик. – Но окружающее пространство словно выпивает их доминанту. Если они не вернутся вовремя в свой мир, возможно, их ждет участь рядового отражения, оставшегося без хозяина.