Рассказчик: Жизнь Артура Конан Дойла
Шрифт:
Два года спустя мать Элси увлеклась теософией. Однажды вечером на собрании местного теософского общества зашел разговор о феях, и миссис Райт упомянула, что ее дочери один раз удалось сфотографировать фей. Были сделаны копии для членов общества. В феврале 1920 года они попали в руки Эдварда Л. Гарднера, председателя Лондонского общества Блаватской. Сорокадевятилетний подрядчик-строитель Эдвард Гарднер в свободное время разъезжал по стране с лекциями по теософии. Это был аккуратный, подтянутый человек в галстуке-бабочке, серьезно веривший в фей, гоблинов и эльфов — в существа, которых он рассматривал как первичное звено эволюционной цепи. Происшествие в Коттингли он счел подтверждением своих теорий. И немедленно написал миссис Райт: "Я очень интересуюсь этой стороной нашего удивительного мира и хочу, чтобы люди лучше разбирались в духах и феях. Было
В мае Конан Дойл узнал о существовании этих фотографий. По забавному стечению обстоятельств, он как раз закончил статью о феях для журнала "Стрэнд", когда фотографии легли к нему на стол. В статье, которую он в конце концов напечатал под заголовком "Данные о феях", он ссылался на показания нескольких свидетелей, характеризующихся "безупречной честностью", в том числе его родных детей, которые "все как один утверждают, что встречали таинственных духов". До сих пор он не настаивал на том, что феи безусловно существуют, а просто надеялся, что мысль о них "добавит очарования безмолвию лесов и темных зарослей". Сначала ему показалось интересным, что снимки из Коттингли попали к нему в руки как раз когда он кончил соответствующую статью, а впоследствии — счел это весьма значимым событием, но первое время воздерживался от подобных утверждений.
Неотложные дела помешали Конан Дойлу тотчас поехать в Йоркшир и познакомиться с Элси и Фрэнсис — он уже взял на себя обязательство провести серию встреч в Австралии и Новой Зеландии и должен был отсутствовать почти полгода. Было решено, что пока на разведку в Коттингли поедет Гарднер.
Артур Райт не разрешал дочери делать новые снимки, но Гарднер надеялся, что имя знаменитого писателя поможет снять запрет. Время не ждет, считал Гарднер: "Того и гляди, — писал он Конан Дойлу, — произойдет необратимое: одна из них обзаведется женихом, и пиши пропало!" Он, надо понимать, имел в виду, что, влюбившись, девочки утратят детское простодушие, а значит, и с неизбежностью утратят то редкое и таинственное свойство психики, которое позволяет им видеть и фотографировать фей. "Я хорошо понимал, — напишет позднее Конан Дойл, — что процесс взросления часто бывает губителен для дара ясновидения". Как бы то ни было, он немедленно отправил письмо семейству Райт и книжку — в подарок Элси. Это возымело желаемый эффект. "Уверяю Вас, — ответил позднее мистер Райт Конан Дойлу, — что мы очень ценим честь, которую Вы ей оказали". Через месяц Гарднера пригласили в Коттингли.
Дело двигалось, хотя Конан Дойл все еще опасался обмана. Он показал фотографии некоторым своим знакомым спиритам, но мнения их разошлись. Оливер Лодж заподозрил неладное и не побоялся высказать недоверие. Некоторые удивлялись: откуда это лесные обитательницы так хорошо разбираются в модах? Их прически и фасоны платьев отвечают новейшим парижским веяниям. Гарднер послал эти изображения на анализ эксперту Гаролду Снеллингу, тридцать лет проработавшему в фотостудии в Иллингуорте. "Чего Снеллинг не знает о фотоподделках, — рекомендовали его Гарднеру, — того и знать не стоит".
Теперь, задним числом, ясно, что авторитетом он оказался сомнительным, но выданное им заключение прибавило уверенности Гарднеру и Конан Дойлу: "Данные два негатива являются абсолютно подлинными, не ретушированными, с одиночной экспозицией; сделаны на открытом воздухе, движения всех фигур фиксированы. Не обнаружено: следов студийной работы, бумажных или картонных моделей, темного фона, рисованных фигур и тому подобного. По моему мнению, оба снимка — чистые, нетронутые изображения".
Надо признать к чести Конан Дойла, что он искал подтверждения. Он отвез негативы в Лондон и показал в лаборатории "Кодака". Два эксперта рассмотрели пластинки и не нашли следов двойной экспозиции или других ухищрений. Впрочем, они и сами могли бы сфабриковать такие фотографии, заметили они, и потому не могут подтвердить подлинность предъявленного. Но Конан Дойл не допускал и мысли, что снимки девочек — постановочные, сама мысль об обмане оскорбляла его рыцарские чувства. Это было типично для него, в чем однажды убедился себе на горе его сын Адриан. Брат как-то поинтересовался у него, нравится ли ему некая женщина, Адриан ответил: "Нет, она уродина", и сразу получил пощечину от отца вместе с наставлением: "Женщина не бывает уродиной!"
В марте 1922 года Конан Дойл опубликовал книгу "Пришествие
Публика была, мягко выражаясь, изумлена. В одной газете напечатали фотомонтаж: Конан Дойл кружится в хороводе фей. То тут, то там в прессе стали мелькать слова: "Одураченный", "Печальное зрелище", "О чем он думает?" Хотя встречались и доброжелательные отзывы. Так, в "Нью-Йорк тайме" написали: "Чрезвычайно интересная книга, ей суждено вызвать жаркие споры. Совсем не обязательно верить в фей, чтобы, читая, получать удовольствие".
Но то было мнение меньшинства. От Конан Дойла отвернулись чуть ли не все его "товарищи по оружию" — спириты. Он-то надеялся, что снимки фей будут способствовать распространению спиритизма, а вышло наоборот. Ко времени публикации "Пришествия фей" Конан Дойл почувствовал, что необходимо защитить спиритизм от насмешек. "Должен прибавить, — написал он в предисловии, — что вопрос о том, реальны или нет проточеловеческие формы жизни, не имеет никакого отношения к гораздо более значительному и важному вопросу о жизни после смерти".
Но все-таки Конан Дойл не терял надежды, что его вера в честность Элси и Фрэнсис когда-нибудь получит подтверждение. Во втором издании "Пришествия фей", а потом и в приложении к "Автобиографии" он снова выразил уверенность, что "когда-нибудь это событие будет отмечаться как открытие человечеством нового знания".
Не приходится говорить, что это знание так до сих пор и не открыто человечеству, и если у Конан Дойла и была какая-никакая репутация трезвого исследователя неведомых сфер, то история с феями подорвала ее как ничто другое. С точки зрения сегодняшнего дня, фотографии фей — такая очевидная подделка, что тут и обсуждать нечего. Защитники Конан Дойла спешат возразить, что в 20-е годы фотография была чем-то сравнительно новым и мало кто понимал, как просто сфабриковать фальшивку. Но и это не оправдывает доверчивости Конан Дойла. Дело в том, что он лучше многих разбирался в тонкостях фототехники, так как сам занимался фотографией со студенческих лет. В Саутси он не расставался с фотоаппаратом и проявочным оборудованием и не раз публиковался в "Британском фотографическом журнале". А после 1925 года, когда была создана киноверсия "Затерянного мира" со спецэффектами, разработанными Уиллисом О’Брайеном, представления о том, чего можно достичь с помощью комбинированных съемок, поменялись кардинально. Тем более — после "Кинг-Конга", в котором О’Брайен продемонстрировал, как на экране оживают динозавры, в сравнении с которыми феи Коттингли выглядят весьма скромным достижением. Конан Дойл легко разоблачил бы их — если бы захотел.
Но зачем же, спрашивается, взрослому, образованному человеку верить в фей? Многое тут объясняется его убежденностью в правдивости барышень Элси и Фрэнсис. Однако в основе его легковерия лежит не только инстинкт джентльмена. Конан Дойл еще даже не был знаком с ними, когда опубликовал сообщение в "Стрэнде". Для него фотографии из Коттингли, как видно, значили много больше, чем безмолвное "очарование лесов". Возможны два объяснения. Во-первых, Конан Дойл очень заинтересовался "психической фотографией" — формой медиумизма, которую он определил как "поразительную способность запечатлевать на фотопластинке невидимые добавочные лица, фигуры и предметы". Возможно, был у Конан Дойла и другой, более личный мотив. Его детство прошло в атмосфере кельтских волшебных сказок, где речь шла о ведьмах, гномах, эльфах и прочих волшебных существах. Хотя Чосер когда-то и выразил сожаление о том, что они исчезли из английского пейзажа, многие и во времена Конан Дойла считали существование "маленького народца" неоспоримым фактом, а многие считают так и теперь.
В семье Конан Дойла очень интересовались феями. Его дядя Ричард прославился как иллюстратор детских книжек, изобиловавших веселыми изображениями фей и эльфов. Злосчастный Чарлз Дойл, отец Артура Конан Дойла, тоже рисовал фей. Есть все основания полагать, что на исходе жизни сын часто возвращался мыслями к судьбе отца. В рассказе "Его прощальный поклон" Шерлок Холмс скрывается под именем Олтемонт — средним именем Чарлза Дойла. В "Автобиографии" Конан Дойл написал, что мечтает устроить в Лондоне выставку рисунков Чарлза Дойла — самого одаренного и оригинального художника в семье, и в феврале 1924 года он эту мечту осуществил.