Рассказы-2
Шрифт:
И потащил Баджи в коридор.
— Неужели ты не понимаешь? — воскликнул он в ответ на ее немой вопрос. Это случилось снова! Такое просто немыслимо, и все же…
— Ты уверен что это не… — Баджи кивнула в сторону покойницкой.
— Не городи чушь, — хмыкнул Муленберг. — Они — мертвее мертвого. — Он подтолкнул ее к ступенькам.
Там царил полумрак. Лаборатория находилась в захудалом административном здании, тусклые лампочки над лестницей висели только на нечетных этажах. Баджи и Муленберг почти ощупью пробирались мимо разношерстных заведений нотариальной конторы, фабрики игрушек и импортно-экспортной фирмы, единственным
Наконец они спрыгнули с каменных ступенек на мостовую и остановились, сгорая от любопытства, но побаиваясь оглядеться. Впрочем, опасаться не стоило. Улица пустовала: одинокий фонарь, приглушенный звук автомобильного клаксона за углом… Тихонько щелкнуло реле светофора и никому не нужное изумрудное ожерелье огней сменилось столь же бесполезным в этот час рубиновым.
— Дойдем до угла, — предложил Муленберг, указав на него пальцем, и разделимся. Ведь кричали совсем близко.
— Нет, — уперлась Баджи, — Я с тобой.
— Ладно, — согласился Муленберг, да так легко, что сам себе удивился. Они добежали до угла. Улица была пуста. Редкие машины стояли у обочины, одна припарковывалась, но никто не уезжал.
— Куда теперь? — спросила Баджи.
Муленберг молчал, обдумывая ответ. Баджи терпеливо ждала, а он прислушивался к далеким звукам, из которых и соткана ночная тишина. Вдруг он сказал:
— Спокойной ночи, Баджи.
— Спокойной… о чем ты!?
Оп отмахнулся:
— Пошли-ка лучше по домам.
— А как же?..
— Устал я, — признался Муленберг. — И вымотался. Этот вопль все жилы из меня вытянул, да и по лестницам скакать я не мастак. В этом уравнении слишком много неизвестных, с наскока его не решить. Так что пойдем спать.
— Ну Мули…
— Понимаю, — ответил он вздохнув. — Ты печешься о своем репортаже. Клянусь тебе, Баджи, ты получишь эксклюзивное интервью, как только мне будет что сказать.
Она внимательно оглядела его лицо в тусклом свете фонаря и удовлетворенно кивнула.
— Хорошо, Мули. Больше не стану на тебя наседать. Позвонишь?
— Обязательно.
Он поглядел ей вслед и подумал: «Хороша!». Потом спросил себя, почему она вдруг заговорила о том, что им нужно сильнее сблизиться. Раньше такое ее не волновало. Впрочем, в этой мысли что-то есть. Когда берешь нечто, называемое обтекаемым словом «все», подчас кажется, что ты получил не так уж много… Пожав плечами, Муленберг двинулся назад, к лаборатории, размышляя о морфологии, тератологии и случаях, когда чудовище, получившееся в результате ошибки природы, может ужиться с чудовищем, созданным по злому умыслу.
Внезапно он заметил свет. Мерцающий, мягкий, теплый. Муленберг остановился и задрал голову. Свет лился из окна четвертого этажа. Оранжево-желтый, но с ярчайшим голубым оттенком. Красивый, но… это полыхала лаборатория. Вернее, покойницкая.
Муленберг застонал. Потом решил поберечь силы. Они еще понадобятся — в лаборатории.
Добравшись до двери покойницкой, он распахнул ее. В лабораторию выметнуло облако горячего дыма. Муленберг захлопнул створку, сорвал с вешалки халат и намочил его под краном в умывальнике. Потом вытащил из шкафа два ценных огнетушителя, закутал лицо и шею халатом, сунул огнетушители под мышку и
Потом, уже не торопясь, он вскочил на подоконник, вытянулся в струнку и поглядел сквозь материю поверх облака дыма. Спрыгнул на пол, пригнулся, заглянул под дым. Удовлетворенно выпрямился, нацелил огнетушители — один прямо, другой вправо и вниз — и исчез в дыму, держа третий огнетушитель наготове.
Когда Муленберг вбежал в покойницкую, там что-то завыло, волна горячего воздуха ударила его в грудь, словно живая, и ушла в лабораторию. Дым немного рассеялся, и оказалось, что Муленберг стоит, задыхаясь, у стены близ рубильника. Включив с его помощью метровый вентилятор в верхней фрамуге крайнего окна, Муленберг быстро избавился от остатков дыма — их вытянуло на улицу.
Вдоль левой стены стояли полки с реактивами и стеклянные шкафы, в которых блестели хирургические инструменты. Рядом находились четыре массивных стола с мраморными крышками. Остальное пространство занимали стеллажи для химических опытов, раковины, отделенная светонепроницаемыми шторами проявочная и громадная центрифуга.
На одном из столов лежала куча чего-то, напоминавшего горелое мясо, вперемешку с топленым животным жиром. Это месиво дурно пахло — но не гнилью, а кислятиной и сыростью, если к запаху подойдет такая характеристика. Кроме того, ощущалась резкая вонь едких химикатов, от нее свербило в носу.
Муленберг снял с головы сырой халат и бросил в угол. Потом приблизился к столу, мрачно оглядел лежавшее на нем. И вдруг заметил в месиве кость.
— Ну и дела, — прошептал он.
Потом обошел вокруг стола, ткнул пальцем куда-то в середину кучи и тут же отдернул руку. Тогда он взял со стола щипцы и вытащил ими кусок твердого вещества, похожего на застывшую вулканическую лаву или шлак. Внимательно рассмотрев его при свете настольной лампы, Муленберг воскликнул:
— Это же термит!
Какое-то время он стоял не шевелясь, только желваками поигрывал. Наконец медленно шагнул прочь от омерзительной кучи и что было сил швырнул щипцы в угол. Затем вернулся в лабораторию, снял телефонную трубку и набрал номер:
— Это «скорая»?.. Привет, Сью. Регалио здесь? Муленберг беспокоит. Спасибо… Здорово, док. Лучше сядь, а то упадешь. Сел? Тогда слушай. Только что меня лишили сиамских близнецов. Их больше нет… Заткнись, и все поймешь! Я сидел в лаборатории, разговаривал с журналисткой, как вдруг услышал дьявольский вопль. Мы выбежали на улицу, но ничего не нашли. Я простился с журналисткой и вернулся в лабораторию. Меня не было минут пятнадцать-двадцать. За это время сюда кто-то проник, положил оба трупа на один стол, распорол им животы и нафаршировал смесью оксида железа и гранулированного алюминия — этого добра тут полно, добавил немного магниевой фольги и поджег. В общем, сделал из жмуриков термитные бомбы… Нет, черт возьми, конечно, от них ничего не осталось. Они минут десять жарились при трех тысячах градусов… Проспись, Регалио. Не знаю я, кто это сделал, и даже думать не хочу. Я устал как собака. Увидимся завтра, с утра… Какой смысл посылать сюда людей? Это же не поджог хотели просто уничтожить трупы и выбрали очень надежный способ… Коронер? Я не знаю, что ему сказать. Пойду выпью и завалюсь спать… Просто хотел ввести в курс дела тебя. С журналистами лучше помалкивай. Ту репортершу, что была здесь, я беру на себя. На кой черт нам огласка, заголовки вроде: