Рассказы ездового пса
Шрифт:
Ну - железными руками… Самолет встал дыбом, скакнула скорость, я сдернул газы и дожал машину вниз; тут важнее всего, чтобы не вышибло выше глиссады, но и не превысить вертикальную скорость, а то так можно хлопнуться… Все внимание на стрелки в центре прибора, потом - на осевую линию бетонки. Расстояние до земли не просматривается - так, мелькают, размытые в струях, покрытые водой знаки, бежит под самолет едва различимая осевая линия; штурман молотит: "Торец, десять, пять, три, три, два, два, два… метр, метр, метр…"
Тут нас и поддуло. Самолет
– ага, дворники, выключил… тишина…
На перроне остановились в луже. Из подкатившего автобуса выскочил прямо на трап сменный экипаж. Капитан, в накинутой на плечи мокрой куртке, зашел в кабину с квадратными глазами:
– Как вы сели…! Как вы сели… мы за одно место держались… Ну… е…!
Тут я вспомнил, как в таких случаях говаривал мой учитель Владимир Григорьевич Карнаушенко, Заслуженный Пилот России:
– Ну, извини… так уж получилось.
Володя Черкасов теперь уже сам инструктор. Я ж говорил, и всем говорю: волк. Наша школа.
Благовещенск
Мне довелось летать во многие аэропорты, и многие полеты запомнились, но среди всех как-то врезался в память мне Благовещенск, центр Амурской области. Не знаю почему, но связано с ним много интересных воспоминаний. Может, потому, что на Ил-18, как ввелся капитаном, так большею частью и летал по одной трассе Москва-Магадан, да еще давали этот Благовещенск. Часто, ну, минимум, раз в неделю, я там бывал. Рейсы туда из Красноярска с разворотом, обычно в ночь… уж насмотришься красными глазами на приборы. А на исходе летной жизни стал я залетать туда с ночевкой, а то и на пару дней - так уж выживала авиакомпания в конкурентной борьбе. Родным стал мне этот небольшой аэропорт на китайской границе.
Городок-то, по нашим российским меркам, невелик, тих и провинциален: тысяч двести пятьдесят народу. В таком хорошо доживать век: шуму немного, вся инфраструктура есть, и не давит народ друг друга.
Ну, китайцы, само собой. На той стороне Амура, за полкилометра от нашего берега, сколько помню, стоял красно-кирпичный пятиэтажный городок Хэйхэ. Народу там тоже немного, близко видно было, как китайские шоферы, в сатиновых трусах до колен, загнав в воду Амура ЗиЛы советского производства, мыли их тряпками. Проплывали по фарватеру бронекатера с пулеметами - граница!
Нынче, после той культурной революции, взявшиеся за ум китайцы, под руководством все той же своей геройской партии, разбогатели,
Я отнюдь не националист и уважаю трудолюбие китайского народа. Народ великий, и тут добавить нечего. Великий народ выживет в любых условиях, он продолжит жизнь на земле. А жизненно слабый народ вынужден будет уйти с исторической сцены и раствориться в более сильном. Никакими партиями, теориями, убеждениями, бритьем тупых голов, хитрым законотворчеством - ничем не остановить и не перешибить инициативу, трудолюбие, старательность и риск. Только - большей инициативой, большим трудолюбием, старательностью и риском. И рассчитывать мы можем… ну, только на непостижимую русскую душу. Только вот… успеть бы. Так и хочется сказать людям: допивайте уж скорей, что ли, да оглядитесь…
Полеты в Благовещенск, вдоль Госграницы, требуют внимания. Заход на посадку там сложен из-за того, что аэропорт расположен в петле Амура, и схема полетов в этой петле очень тесная. Из-за тесноты там и снижение на глиссаде идет покруче обычного, и заходить за линию посадочного пеленга - это заходить уже за границу. И после взлета надо срочно отворачивать от той границы: следят строго. И перрончик там тесноват, порядочному лайнеру приходится крутиться чуть не на одной ноге, чтобы точно встать на стоянку.
Летом со стороны Китая частенько подходят хорошие грозы. А так как маневр в районе аэродрома весьма ограничен, приходится ждать, пока откроется дырка в сторону нашей страны, чтоб проскочить; не в Китай же уходить от грозы. Ждешь, время уходит. А мы ж с разворотом, а надо уложиться в рабочее время…
Раз нас поджало: и время уходит (надо было успеть в Красноярск, пока он не закрылся по регламенту ремонтом полосы; эти сроки строго оговариваются), и гроза нависла над Амуром и движется нам наперерез, а тут, как назло, с загрузкой вышла задержка, никак не пересчитают пассажиров.
Мы сидели и нервничали, штурман курил, время от времени поглядывал в радиолокатор и мрачнел лицом; надо видеть лицо моего верного Филаретыча в минуту тревоги - это неприступный бастион озабоченности Делом… и вся кабина в пепле.
Небо хмурилось и темнело, справа посверкивало, поднимался ветерок. Взлетать получалось только с южным курсом, в сторону грозы, ни градуса правее, ни километра дальше: там Китай. Ветер задул с юго-запада, под 45 к полосе; пыль за летным полем взметывалась смерчиками. Запад почернел.