Рассказы и повести
Шрифт:
Кашелев спросил Куреневу о ее знакомом. Это насторожило женщину. Она стала уверять, что Василий Иванович очень порядочный человек, настойчиво добивается ее руки, но она раздумывает.
– Знаете, сколько хлопот прибавится, а я так зверски устаю на работе,– сказала Куренева, потупив взгляд.– А почему он вас заинтересовал?
– Ну, бывал в вашей квартире. Может, свежим глазом видел то, чего не заметили вы,– неопределенно ответил следователь.
Чтобы не огорчать Куреневу, Кашелев не стал расспрашивать ее, как вел себя Василий Иванович по отношению
Второго декабря Василий Иванович в Москве не был. В конце ноября он выехал в группе охотников, которую послали в Шаховской район, где местных жителей стали донимать волки. Василий Иванович довольно живо рассказал, как они расправились с серыми разбойниками, убив более десятка матерых хищников. И чтобы следователь не подумал, что это из области охотничьих побасенок, показал вырезку из «Вечерней Москвы», в которой описывалась их шаховская эпопея.
Еще одно алиби, еще один подозреваемый отпал.
Значит, убили Маргариту?
Георгий Велемиров с определенностью показал, что его мать ненавидела сноху. Однако Георгий – сторона потерпевшая, а стало быть, необъективная. Но была еще Куренева, человек посторонний. По ее мнению, Валентина Сергеевна была готова пойти на все, лишь бы разлучить сына с Маргаритой.
Неужели Велемирова не остановилась даже перед убийством?
Отнять жизнь у молодой, полной энергии женщины? Жены сына, которого она, по ее же словам, безумно любит. Чего же добивалась Валентина Сергеевна в таком случае? Неужто же человеческая ненависть бывает так непреодолима, так слепа?
Как бы там ни было, надо искать новые факты, подтверждающие или опровергающие эту версию.
В городе стояла оттепель, что часто случается во второй половине декабря. Снег стаял, сырой ветер гулял по улицам. Что радовало глаз, так это витрины магазинов, украсившиеся нарядными новогодними елочками.
В один из таких дней Кашелев отправился за город, в Ховрино.
Мария Семеновна Мишина жила в двухэтажном деревянном доме, потемневшем от времени. Комната Мишиной производила тягостное впечатление. Вокруг неопрятность и беспорядок. Мария Семеновна, в безрукавке неопределенного цвета и с папиросой в зубах, приняла следователя, видимо, за «клиента»
– От кого, касатик, пожаловал? – спросила она хриплым прокуренным голосом.– Кто рекомендовал?
– Я из прокуратуры,– сказал Кашелев, предъявляя служебное удостоверение.
В глазах Мишиной промелькнул испуг. Но только на мгновение.
– За что такая честь?– усмехнулась она.– Живем тихо-мирно, законы уважаем. Ничем плохим не занимаемся.
– Если не считать, что морочите людям голову,– заметил следователь.
– Просвети, товарищ дорогой, кому это я заморочила голову? – со сладенькой улыбочкой произнесла старуха.
– Многим,– ответил Кашелев.– Кому жениха привораживаете, кому – богатство, а кого и вовсе хотите со света сжить.
При последних словах Мишина недобро глянула на следователя.
– Да
– За деньги?
– Бескорыстно, сынок, бог видит – бескорыстно. «Святошей прикидывается»,– усмехнулся про себя Кашелев.
Перед тем, как зайти сюда, он говорил с участковым уполномоченным, который сказал, что Мишина – вреднющая старуха. Занимается какими-то темными делишками, а поймать с поличным пока не удается. Осторожная очень. Вот и теперь, спросила, кто рекомендовал.
– Я, милок, утешаю людей,– продолжала гнусавить Мишина.– Иной раз человеку надобно только словечко хорошее. Горе, оно само бродит по свету.
– Вот вы и накликали его,– строго сказал следователь.
– Пугаете, товарищ начальник.– Она стрельнула в пего злым колючим взглядом.
– Велемировых знаете?– в лоб спросил Кашелев.
– Нет, не знаю таких.
– А вы припомните получше. У которых летом были… Соболевский проезд…
Старуха закатила глаза к потолку. Видимо, размышляла, стоит ли признаваться. И если стоит, то в чем именно.
– Это в Лихоборах, что ли?– наконец молвила она.
– Точно, в Лихоборах,– подтвердил следователь.
– Приглашала меня к себе одна. Так ведь горе у нее. Сноха-разлучница. С сыном разлучает родную мать…
– Добились своего. Теперь нет снохи, умерла.
– О господи! – вырвалось у Мишиной. На этот раз испуг был неподдельный.– Так ведь я не хотела! Об одном только молилась, чтобы сноха вырвала из своего сердца злобу и повернула душу свою к свекрови!
– А разве вы не желали снохе Валентины Сергеевны всяческих болезней? – сурово спросил Кашелев.
– Клянусь, нет! – со страхом произнесла Мишина.– Это Валентина просила, чтобы я наслала на сноху какую-нибудь порчу. Я отказалась. Тогда Верка…
Старуха вдруг осеклась, поняв, наверное, что сказала лишнее.
– Какая Верка?-ледяным голосом спросил Кашелев.
– Ры… Рыбина,-с трудом выдохнула Мишина. Вероятно, из боязни, что ее обвинят в причастности к смерти Маргариты, Мишина рассказала, как в один из осенних дней, после того как не помогла ворожба в доме Велемировых, к Мишиной заявилась Валентина Сергеевна. В это время у старухи находилась ее соседка – Рыбина. Велемирова снова стала жаловаться на жену сына и завела разговор, как бы избавить Георгия от Маргариты. Она попросила Марию Семеновну испробовать какой-нибудь другой способ ворожбы. По словам Мишиной, Рыбина посмеялась над всем этим и сказала якобы, что нужно действовать по-другому.
– Что Рыбина имела в виду?-спросил Кашелев.
– А я почем знаю?-ответила старуха.– Дальше об этом они говорить не стали. Ушли.
– Вместе?
– Да.
– Не знаете, после этого Валентина Сергеевна общалась с вашей соседкой?
– Чего не знаю, того не знаю. Да вы сами Верку поспрошайте.
После допроса Мишиной следователь снова зашел к участковому уполномоченному, расспросил о Рыбиной.
Ей было тридцать восемь лет. Работала контролером-браковщицей в Химках. Второй раз замужем.