Рассказы и повести
Шрифт:
– Сейчас объясню. Тормозная система автомобиля действует по гидравлическому способу. То есть когда водитель нажимает на педаль, его усилие передается через тормозную жидкость, находящуюся в специальном резервуаре. Но в этот резервуар может попасть воздух. Для того чтобы его стравливать, существует так называемый штуцер стравливания тормозной жидкости. Поняли?
– Конечно,– откликнулся я.
– Так вот, в автомобиле Дорохина этот самый штуцер отсутствовал. Тормозная жидкость вытекла. Таким образом,
– А почему штуцер отсутствовал?
– По всей видимости, он был привинчен, как говорится, на живую нитку или же имел дефект на резьбе. То, что до аварии тормоза действовали исправно, сомнений не вызывает. Дорохин ведь съездил в Матрешки и уже возвращался в Зорянск. Значит, штуцер потерялся по дороге.
– Но, может, это все же случайность?
– Сомневаюсь. Дело в том, что на раме машины Дорохина удалось обнаружить отпечатки пальцев Коросты-лева…
Следователь замолчал, ожидая моей реакции.
– Важный факт,– сказал я.– Но поймите, Владимир Гордеевич, Коростылев и Дорохин работают в одной бригаде, ставят машины в одном гараже. Мог же Коростылев зачем-то полезть под машину товарища по работе?
– А что ему делать под чужой машиной?
– Это не я скажу, а Коростылев,– заметил я.– Если вы обвините его в аварии. И найдете сотню причин! Мол, что-то показалось не в порядке, хотел помочь. В конце концов, сам Дорохин просил!
– Хорошо,– горячо продолжал Фадеев.– А зачем лезть под машину вечером, тайком? И главное – накануне аварии!
– Есть свидетели?
– Конечно.– Владимир Гордеевич хлопнул рукой по раскрытой папке.– Один из шоферов, некто Мокеев, видел, как Коростылев возился под машиной Дорохина. Именно накануне аварии. Вот его показания.
– Мокеев не мог ошибиться? Может, Коростылев был под своей машиной?
Фадеев прочел протокол допроса свидетеля. Показания были весьма убедительны. А насчет ошибки… Коростылев водил ЗИЛ, а Дорохин – КрАЗ. Спутать трудно. Тем более у последнего на радиаторе была приделана хромированная эмблема «Чайки» – причуда прежнего водителя.
Я вспомнил, что видел эту эмблему, когда Дорохин приезжал в прокуратуру
– Мне повезло,– сказал Фадеев.– Разбитая машина Дорохина сейчас находится в ГАИ. Как доставили с места аварии, так до сих пор И стоит там. Если бы забрала автобаза, то отпечатков Коростылева могли бы и не обнаружить.
– Врачи разрешили встречу с Дорохиным?– спросил я.
– Мне – нет. Только жену пускают, да и то на несколько минут.
– Ясно… И что вы намерены предпринять дальше?
– Прежде всего надо взять под стражу Коростылева. Прошу утвердить постановление на его арест.
– А что предъявите?
– Пока – хищение бензина.
– Считаете,
– Да, Захар Петрович. В интересах следствия. Уж больно его показания сходятся с показаниями Воронцова и Пикуля…
– А как насчет обвинения в покушении на убийство' – спросил я, подписывая постановление следователя на арест Коростылева.
– Буду раскручивать… Вы не представляете, как необходимы показания самого Дорохина!
– Представляю, Владимир Гордеевич. Попытаюсь связаться с его лечащим врачом…
Коростылев был взят под стражу. В хищении бензина он признался сразу. Да и отпереться было трудно: Фадеев представил неопровержимые доказательства.
Воронцов же отрицал свою вину, хотя против него свидетельствовали Байгарова и ее соседи. На допросах бывший бригадир (он был отстранен от этой должности, как только было предъявлено обвинение) держал себя вызывающе. На очной ставке с Байгаровой обвинял родственницу Коростылева во лжи.
Фадеев в отношении Воронцова пока ограничился подпиской о невыезде.
Наконец мне удалось уговорить хирурга, лечащего Дорохина. Он разрешил переговорить с Николаем, но под наблюдением врача.
В больницу мы поехали вместе с Фадеевым. Дорохину делали перевязку и нас просили подождать.
Мы сидели с Владимиром Гордеевичем в белых халатах в коридоре, и тут появилась Аня, жена Николая. С хозяйственной сумкой, из которой торчал блестящий колпачок термоса.
Аня похудела, осунулась. Перенесенные волнения не просто дались. Но в глазах ее светилась надежда.
– Вытащу я Николая! – сказала она уверенно.– Врач говорит, будет жить, а это самое главное! Господи, почему я не послушалась его и не осталась в деревне? Вы знаете,– продолжала она, обращаясь почему-то только ко мне,– я ведь в первые дни не отходила от него ни на шаг. Он бредил… Как, мол, можно губить землю…
Мы с Фадеевым незаметно переглянулись: Николай наверняка имел в виду слив солярки.
– Как только встанет на ноги, увезу его в колхоз,– заключила Аня.– Насовсем. Я уже сказала у себя на работе. А что? Если Коля так любит землю, надо жить и работать в деревне…
Нам с Фадеевым сообщили, что можно зайти в палату.
Дорохин был весь в бинтах. Нога – на растяжке. Меня он узнал с трудом. Чтобы не упустить ни единого слова, Фадеев решил записывать беседу на магнитофон. Тем более врач дал нам всего пять минут.
– Вспомните, пожалуйста,– спросил шофера следователь, когда я представил его,– перед аварией вы не проверяли тормозную систему на вашем КрАЗе?
Дорохин тихо произнес:
– Проверял.
Видимо, он и сам уже задумывался, что произошло с его машиной там, на двадцать седьмой километре.