Рассказы и повести
Шрифт:
И все же он нажал на кнопку звонка. Тот затрезвонил на весь дом. Жур подождал, прислушался. За дверью – ни звука. Тогда он позвонил еще раз, более продолжительно. Снова – никого.
Тут распахнулась дверь напротив, и густой мужской бас пророкотал:
– Чего шумишь на всю Ивановскую?
Бас принадлежал высокому худому мужчине в майке и пижамных брюках.
– Я к Василисе Арефьевне,– скромно сказал лейтенант. Сосед Гуцульской смерил его взглядом. Хмыкнул.
– К Василиске? Ты что, не знаешь – по вечерам она в театре?
– А дома
– Раз не открывают, значит, нету…
Инспектор хотел было поинтересоваться, не приезжали ли в гости к Гуцульской родственники, но сердитый мужчина уже хлопнул своей дверью, буркнув что-то вроде: «Ходют тут всякие, покою нету…»
Жур вышел на улицу.
«Странно,– подумал он,– почему сосед так фамильярно называет актрису – Василиска?»
Не обращая внимания на дождь (ему было уже все равно), лейтенант дотопал до автобусной остановки. В машине он расспросил пассажиров, как добраться до театра. Это оказалось недалеко.
Театральный контролер не хотела пускать его. Инспектор вынул служебное удостоверение. Внезапно подобревший контролер самолично провела Жура в артистическую уборную.
– К тебе тут пришли, Василиса,– сказала страж театрального входа, постучав в дверь.
– Пусть войдут,– послышался из комнаты приятный голос.
Жур зашел в уборную. И оторопел. Перед зеркалом сидела молодая красивая женщина. Она снимала тампоном грим с лица.
Гуцульской было лет двадцать пять, не больше. Густые темные волосы крупными кольцами ложились ей на плечи. Смуглое нежное лицо и большие голубые глаза. Эффект от этого сочетания был необычайный.
Смущаясь красоты актрисы, Жур, запинаясь и путаясь, рассказал, что приехал побеседовать с Земфирой Степной, которая должна гостить у Гуцульской.
– Земфира?– удивилась та.– Не приезжала.
– Как? – в свою очередь выказал свое удивление инспектор.– Артур Григорьевич сказал, что она у вас… С Йошкой… В четверг выехали…
– Жалость какая! – с неподдельным огорчением воскликнула актриса.– Надо же! Понимаете, я была на гастролях. Выезжала с концертной бригадой в Новороссийск… Только сегодня вернулась…
– А соседи не видели, приезжала Земфира или нет?– спросил лейтенант.
– Я забежала домой буквально на минуту. Оставила чемодан и сразу сюда…
– У нее в Краснодаре есть еще какие-нибудь родственники или знакомые, где она могла бы остановиться? – поинтересовался Жур.
– По-моему, нет… А она вам очень нужна?
– Очень,– ответил инспектор.– Не знаю, право… Вы, наверное, устали… Но хотелось бы побеседовать…
Гуцульская предложила подождать, пока она переоденется.
Потом они вышли на улицу и отправились до дома актрисы пешком. Дождь перестал.
– Впервые иду из театра под такой надежной охраной,– пошутила актриса.
А лейтенант все не знал, как приступить к делу.
– Вы действительно тетя Земфиры?– спросил он.
– Двоюродная. Смешно, правда? Племянница старше тетки…
– Бывает,– заметил Жур.–
– Тысячу лет не виделись,– ответила Гуцульская.– Последний раз – в Южноморске. Когда Йошка был еще совсем маленьким, ходить учился… Я сама тогда была совсем девчонка… Жаль, что не встретились. Хотела бы взглянуть на нее. Мы, между прочим, очень похожи. Так все родные говорят…
– Переписываетесь?
Актриса засмеялась:
– Чтобы Земфира писала кому-то письма?! Бог с вами…
«Пожалуй, у этой красавицы ничего нужного для дела добыть не удастся»,– подумал лейтенант.
Он был почти уверен, что Степная в Краснодар и не собиралась. А назвала этот город, чтобы сбить со следа милицию. А возможно, и муж ввел их в заблуждение.
Жур проводил Гуцульскую до самого дома, так и не решившись рассказать, в чем подозревают ее племянницу. Актриса пригласила лейтенанта к себе на чай. Он отказался, хотя общество Василисы Арефьевны было ему приятно. Потом, в гостинице, его долго преследовало видение прекрасных голубых глаз…
– С вашего разрешения,– сказал он, прощаясь,– я приду завтра.
– Учтите, с одиннадцати до двух я на репетиции,– предупредила Гуцульская.
Утром, в высушенном и отутюженном костюме, Жур явился в знакомый дом. Было половина десятого.
– А вы знаете,– встретила его актриса,– Земфира действительно приезжала… Соседи сказали.
– Да? – несколько растерянно произнес лейтенант.
Это в какой-то степени рушило его концепцию относительно поведения Степной.
– Я так расстроилась,– продолжала Гуцульская.
Они сидели в ее уютной однокомнатной квартире, обставленной довольно скромно, но носившей явный отпечаток профессии хозяйки: на стенах висели афиши театра, ее портреты, на которых Василиса Арефьевна была снята в разных ролях.
– Где она сейчас, как вы думаете?– спросил Жур.
– Ума не приложу. Наверное, вернулась домой… Это же надо было так легкомысленно поступить! Хоть бы предупредила, списалась со мной. На худой конец – дала бы телеграмму. Заранее…
Гуцульская предложила инспектору кофе. За ним они проболтали минут сорок. Так как Василиса Арефьевна виделась с Земфирой давно, сведения, которые она дала о своей родственнице, мало что добавили к портрету подозреваемой. Единственно новое – Степная имела неплохой голос, любила танцевать. Впрочем, как заметила актриса, это умели в их семье все.
На вопрос Гуцульской, почему все-таки милиция интересуется Земфирой, Жур ответил весьма неопределенно.
Василиса Арефьевна, извинившись, поспешила в театр на репетицию, а инспектор угрозыска постучался к соседям.
Открыл вчерашний недовольный мужчина, в неизменной майке и пижамных брюках. Он узнал лейтенанта. Но прежде чем сосед актрисы успел заговорить, Жур показал ему свое служебное удостоверение.
– Проходите, проходите, пожалуйста,– приглушенным рокотом сказал мужчина, почему-то прикрывая рукой кудряшки на груди, вылезшие из выреза майки.