Рассказы и сказки(сборник)
Шрифт:
– Какие у нас, батюшка, самовары! – сказала она. – Мы и чаю-то, почитай что, отродясь не пивали; а вот когда сливочек или яичек милости вашей угодно, так это у нас есть.
Пришлось довольствоваться тем, что было, и дети с удовольствием съели даже засохшую булку, которая одна только и осталась у них от последнего города. Старуха, правда, принесла краюху черного хлеба, но он был так черств, что избалованные горожане до него и не дотронулись.
Здесь в первый раз дети были в настоящей крестьянской избе. Нечего греха таить, она показалась им и грязна, и тесна, и душна. В углу стояла огромная печь, наверху половину избы занимали полати, закоптелые от дыма. Маленькие, запачканные окна мало пропускали света. Земляной пол был грязен. По голым стенам, между почернелыми бревнами которых торчал мох, ползало множество тараканов. Вся мебель избы состояла из двух
Дома, кроме старушки и двух маленьких ребятишек, русые всклоченные головки которых виднелись с полатей, не было никого, а, по словам старухи, семья у нее была большая: старик – муж ее, двое женатых сыновей, две взрослые, еще незамужние, дочери и даже внук, мальчик лет десяти, с ранней зори ушли на косовицу. Там они останутся целый день и воротятся только поздно, поздно вечером, а может быть, и заночуют в поле. Трудную и нероскошную жизнь ведут наши крестьяне в деревнях, но трудами их кормится вся Россия. Из таких маленьких, мрачных, курных изб выходят все те копейки и рубли, на которые выстроен и живет пышный Петербург со всеми своими богатыми лавками и магазинами. Блестящие пароходы и громадные корабли, которые наши дети видели на Неве, пришли из разных государств большей частью за хлебом. Но хлеб в столицу собирается из самых отдаленных мест, по рекам, каналам и дорогам, из всех этих маленьких, бедненьких деревень. На подать, которую дает крестьянин, содержатся блестящие войска, строятся корабли и крепости, из нее же платится жалованье чиновникам. Из крестьянского оброка строятся великолепные дома, покупаются блестящие экипажи. Так, маленькие, незаметные, роющиеся в земле корешки питают пышную, душистую розу, гордо качающуюся на своем тоненьком стебельке. Сорвите розу – вместо нее появится другая; повредите корень – весь куст завянет, и пышная роза не будет больше гордо качаться на тоненькой ветке.
Верст через семь или восемь дорога пошла по крутому берегу живописной речки: она извивалась, как огромная блестящая змея, на дне глубокой речки расстилались далеко луга; из них, в разных местах, видны были косари, сверкающие своими стальными косами. Извозчик с видимым удовольствием смотрел на эти обширные, зеленые луга.
– Вот луга так луга! – сказал он, обращаясь к Володе, который с позволения отца уселся возле ямщика на козлах. – Какая бы ни была засуха, на них всегда есть трава и покос всегда хороший.
– Отчего же это? – спросил Володя.
– Да оттого, маленький барин, – отвечал ямщик, что всякую весну эта речонка разливается куда как широко – вон под те самые лозы, верст, чай, на семь! Когда же вода потом сбудет, то и трава пойдет расти шибко да гонко, – да такая зеленая, сочная! Эти луга, барин ты мой милый, поёмные [6] , дорогие луга, славные луга! Много они, сердешные, кормят лошадушек, а лошадушки, барин, кормилицы наши. Что бы мы без них стали делать? Они нас и возят, милые, они нам и пашенку пашут и боронят, а придется ли дровец из лесу привезти, – опять-таки за лошадушку. Они нам и навоз дают: без навоза же наши поля родят плохо. Вот и выходит, барин, что луга-то вещь дорогая, особенно луга поёмные. Поле везде распахать можно, хоть бы из-под самого густого лесу: выруби деревья, повыкорчи корни да и распахивай землицу-то; а поёмного луга уж не распашешь! Где Бог дал, там он и есть; а где сена много, там и лошадка, и коровка, и овечки сыты… Эй, вы, сердешные, трогай! – прибавил ямщик, подстегнув слегка правую пристяжную.
6
Поёмные луга – луга по берегам реки, заливаемые водой в половодье.
Начинало вечереть. Поверхность речки блестела розовым светом. Кое-где чернели на ней стада диких уток. Длинноносый бекас со свистом перепархивал с одного берега на другой, а белые чайки, блестя в воздухе крыльями, с печальным криком носились над водою,
Ветер и солнце
Ветер и солнце
Однажды Солнце и сердитый северный Ветер затеяли спор о том, кто из них сильнее. Долго спорили они и наконец решились померяться силами над путешественником, который в это самое время ехал верхом по большой дороге.
– Посмотри, – сказал Ветер, – как я налечу на него: мигом сорву с него плащ.
Сказал и начал дуть что было мочи. Но чем более старался Ветер, тем крепче закутывался путешественник в свой плащ: он ворчал на непогоду, но ехал все дальше и дальше. Ветер сердился, свирепел, осыпал бедного путника дождем и снегом; проклиная Ветер, путешественник надел свой плащ в рукава и подвязался поясом. Тут уже Ветер и сам убедился, что ему плаща не сдернуть. Солнце, видя бессилие своего соперника, улыбнулось, выглянуло из-за облаков, обогрело, осушило землю, а вместе с тем и бедного полузамерзшего путешественника. Почувствовав теплоту солнечных лучей, он приободрился, благословил Солнце, сам снял свой плащ, свернул его и привязал к седлу.
– Видишь ли, – сказало тогда кроткое Солнце сердитому Ветру, – лаской и добротой можно сделать гораздо более, чем гневом.
Спор воды с огнем
Огонь и вода заспорили между собой, кто из них сильнее. Спорили долго, дрались даже. Огонь донимал воду своим пламенным языком, вода, шипя от злости, заливала расходившееся пламя, но спора решить не могли и выбрали себе в судьи ветер.
– Ветер-ветрило, – сказал судье огонь, – ты носишься по целому свету и знаешь, что в нем делается. Тебе лучше, чем кому-нибудь, известно, как я обращаю в пепел целые селения и города, как своими все уничтожающими объятиями обхватываю необозримые степи и непроглядные леса, как пламя мое рвется к облакам и как бежит передо мною в ужасе все живое – и птица, и зверь, и бледный дрожащий человек. Уйми же дерзкую воду и заставь ее признать мое первенство.
– Тебе известно, могучий ветер, – сказала вода, – что я не только наполняю реки и озера, но и бездонные пропасти морей. Ты видал, как я кидаю, будто щепки, целые стаи кораблей и хороню в моих волнах несметные сокровища и дерзких людей, как мои реки и ручьи вырывают леса, топят жилища и скот, а мои морские волны заливают не то что города и села, но целые страны. Что может сделать бессильный огонь с каменной скалою? А я уже много таких скал источила в песок и засыпала им дно и берега моих морей.
– Все, чем хвастаетесь, – сказал ветер, – обнаруживает только вашу злость, но еще не вашу силу. Скажите мне лучше, что вы оба делаете доброго, и тогда, быть может, я решу, кто из вас сильнее.
– О, в этом отношении, – сказала вода, – нельзя огню и спорить со мною. Не я ли даю питье и животным, и человеку? Может ли без моих капель прозябать самая ничтожная травка? Где нет меня, там только песчаная пустыня, и сам ты, ветер, поешь в ней печальную песню. Без огня могут жить во всех теплых странах, но без воды ничто жить не может.
– Ты забыла одно, – возразил соперник воды, – ты забыла, что и в солнце горит огонь, а что могло бы жить без солнечных лучей, несущих повсюду и свет, и тепло? Там, куда я редко заглядываю, ты сама плаваешь мертвыми глыбами льда посреди пустынного океана. Где нет огня, там нет жизни.
– А много ли жизни даешь ты в африканских пустынях? – спросила злобно вода. – Ты жжешь там целый день, а жизни нет как нет.
– Без меня, – сказал огонь, – вся земля была бы безобразною замерзшею глыбою.