Рассказы и стихи
Шрифт:
Он встал и подошёл к двери. Пощёлкал выключателем, свет не зажигался. Щёлкнул соседним, загорелся второй ряд из двух люстр.
– Перебираемся сюда, – позвал Виктор.
Осторожно, чтобы не разлить, перенесли стаканы и другие вещи на стол у противоположной стены. Расселись.
– Так за что будем пить?.. – спросил с иронией Виктор, глядя на дорогую бутылку и на янтарную влагу в стаканах.
– За твой день рождения, Виктор Иванович, уже точно не будем, – сказал Генка. – От него одни неприятности.
–
– Опять «платоновщина»! – возмутился Виктор. – Это он самозабвенно верил в науку, в технику…
– Они все тогда верили, – вмешался Генка. – Вспомни Герберта Уэллса, Ленина того же…
– Ладно, ладно, – сдался Виктор. – Итак, за науку! За её свет!
– Не к ночи будет сказано… – с сомнением добавил Генка.
– Типун тебе на язык! – упрекнул его Виктор. – Берём осторожненько стаканы, а то уже полчаса прошло, а я ещё ни в одном глазу…
И Виктор приподнял свой стаканчик. Чокнулись ещё раз. Но теперь смотрели друг на друга – ждали, кто первый начнёт пить. Генка с показным испугом оглянулся по сторонам.
И вдруг что-то вверху вспыхнуло, лопнуло, и на стол посыпалось стекло. Все трое отпрянули в стороны и задрали головы.
Одна из ламп в люстре, которая висела прямо над ними, взорвалась.
Генка выругался и поставил стакан на стол. Виктор и Женька продолжали свои держать. Заглянув в них, увидели на дне стеклянные осколки.
– Такое только в романах Наталии Медведевой бывает, – произнёс Виктор. – Если бы электричество было открыто при жизни Гоголя, то и у него случилось бы… – И, глядя на так и не выпитое спиртное, с грустью констатировал: – А коньяк придётся вылить…
Поминая и электричество, и свой «грех», и мистику, и Платонова, отряхнули с себя стекло. Виктор взял стаканчики и направился выливать содержимое в туалет. Когда вернулся, то стали собираться из «нечистой» аудитории. Шоколад выбрасывать было жалко, и его, тоже очистив от осколков, завернули с собой.
– Пойдёмте в рюмочную, – предложил Женька.
– Там со своим спиртным не разрешат, – предупредил Гена.
– Купим у них бутылку водки, тогда и свою можно будет выпить, – нашёл выход Виктор.
Осторожно нажав на клавишу, чтобы ничего больше не взорвалось, Женька потушил свет в «Аудитории Платонова».
– Вот что значит тревожить классиков, – уже в коридоре сказал ему назидательно Виктор.
– Я же говорил, что не надо сюда идти, что «грешно»!.. – принялся «обиженно» возмущаться Женька.
– Да, – согласился Виктор. – Вот мы и не «согрешили»…
И, дружно усмехнувшись, три однокурсника вышли на улицу.
Тир
Сашка снял навесной замок и открыл дверь тира. После пятнадцатиградусного
Около окошка, на полке, лежала записка от сменщика: «“Часы” не работают. Приду завтра, исправлю». Сашка поглядел через стекло будки и увидел в противоположном конце тира, на щите с мишенями, надетый на кнопку «часов» белый листок, перечёркнутый крест-накрест красным фломастером. «Опять Петрович испортил!..» – подумал он с досадой, смотря на квадратный циферблат из десятимиллиметрового оргстекла, на котором нарисованные стрелки навечно замерли на без пяти двенадцать. Это была юношеская память Петровича о «Карнавальной ночи».
Сашка включил автомат, нижние мишени – «летящие» и «плывущие» лебеди – задвигались слева направо. «Хоть эти не сломал!..» – облегчённо вздохнул он и пошёл проверять ружья и кнопки остальных мишеней.
Через пять минут он вошёл в будку, сел в разболтанное «офисное» кресло, врубил электрическую печку и остановил мишени. Круглые электронные часики, висящие перед глазами над окошком, показывали ровно 17.30. Всё было готово. Сашка стал ждать посетителей.
В 18.10, когда в выдвижном деревянном ящике под полкой набралась уже небольшая стопка бумажной выручки, в окошко просунулась детская рука и высыпала мелочь.
– Пожалуйста, два выстрела, – попросил небольшой худенький парнишка в чёрной поношенной курточке и такой же вязаной шапочке.
Сашка пересчитал монеты, захватил пинцетом из жестяной миски две пульки и положил на подставленную грязную ладонь.
– Заряжать-то умеешь?
– Умею, – заверил парень. Он отошёл к стойке и стал возиться с ружьём.
Когда оба выстрела удачно легли в «молоко», Сашка выключил мишени и перестал обращать на мальчишку внимание. Включил приёмник погромче и принялся слушать погоду на завтра. Опять обещали холод. Сашка поёжился и поставил ноги на печку. Парень не уходил и шарил глазами по полу, высматривая «посеянные» пульки.
«Пусть погреется», – решил Сашка и принялся разглядывать давно знакомые картинки полуголых и голых девиц, украшающие внутренние стены будки.
– Дядя! – парень снова появился в окошке. – Вы мне пятьдесят пулек дадите, если я вам девочку приведу?
– Какую девочку? – не понял Сашка и посмотрел со строгостью родителя на замызганную физиономию.
– Ну, двадцать… – сбавил цену парень.
Сашка, стараясь отвязаться от него, отмахнувшись рукой, с напутствием «Иди, иди…» прикрыл окошко. Парень быстро исчез за входной дверью.