Рассказы из правого ботинка
Шрифт:
Профессор щелкнул пультом и лаборатория в очередной раз наполнилась голограммами - цветными, объемными и движущимися. Эдуард Степанович бросил на них один-единственный взгляд и невозмутимо вынес вердикт:
– По-моему, самая обычная порнография. В восточном стиле.
– Ох, простите старика, батенька, это я перепутал, - поморщился Гадюкин, выключая один сон и включая другой.
– А вот насчет этого что скажете?
Сновидение Попова заставило брови Эдуарда Степановича поползти вверх. Но он тут же сделал над собой усилие и вернул их на место.
– Да, необычный
– Я так понимаю, этому гражданину снится, что он убивает женщину?… ножом?… Да, фантазии нездоровые… Но криминала я тут не вижу - мало ли что кому снится?…
– Нет-нет, батенька, дело совершенно не в этом!
– поспешно замахал руками Гадюкин.
– Начнем с того, что не женщину, а женщин. Во множественном числе. Вот, сейчас я откручу…
Профессор произвел несколько манипуляций и перед Эдуардом Степановичем последовательно прошли семь разных женщин - и всех их убили с удивительным зверством. Менялись и декорации - четырежды это происходило в темном переулке, дважды - в лесу, один раз - возле какого-то сарая. Но одно каждый раз оставалось неизменным - снег, лежащий под ногами.
– Вам это ничего не напоминает, батенька?
– постучал пальцами по столу Гадюкин.
– Кажется, что-то знакомое… секунду… секунду… - развернул свою эль-планшетку Эдуард Степанович.
– Хм. М-да. Быть не может…
– Боюсь, так, батенька, - грустно кивнул профессор.
– Я уже проверил, сомнений быть не может… Все эти дамы - жертвы Снегохода…
Снегоходом пресса прозвала серийного убийцу, действующего в Москве и Подмосковье уже шестой год. На нем висело свыше сорока трупов - все женщины, все приняли смерть от ножа, все изуродованы до неузнаваемости.
Кличку «Снегоход» маньяк заполучил за то, что выходил на охоту исключительно зимой. Весной, летом и осенью он не подавал признаков жизни, как будто отправляясь в отпуск, но стоило выпасть первому снегу, и у него открывался очередной сезон.
Милиция рыла носом землю, но Снегоход оставался неуловимым…
– Может, просто совпадение?
– с сомнением поджал губы Эдуард Степанович.
– Может, этот гражданин просто читал про Снегохода? Мало ли как бывает?…
– Вряд ли, батенька, - помотал головой Гадюкин.
– Взгляните, какая детальность. Все совпадает до мелочей. Вот, смотрите - Ярдарова Маргарита, убита в декабре сорок третьего. На теле одиннадцать ножевых ранений - и именно столько нашему подопытному и снится. Он тычет ножом именно туда, куда тыкал наяву. Точь-в-точь, тютелька в тютельку. Откуда он мог об этом узнать? Такая информация в открытом доступе не лежит…
– А у вас она откуда, профессор?
– хмыкнул Эдуард Степанович.
– Батенька, у меня все-таки высший допуск, мне на любую базу данных можно… - приятно улыбнулся Гадюкин.
– Мы тут все-таки не жвачку с карбонитом испытываем…
– Ладно, допустим. Так, может, этот гражданин сам из милиции или еще откуда?
– Первым делом проверил, - подтвердил профессор.
– Совершенно никаким боком не причастен. Константин Попов, две тысячи одиннадцатого года рождения, москвич, образование среднее,
– Откосил, короче?
– фыркнул Эдуард Степанович.
– Да, помню, когда я военкоматом руководил, у нас там каждый второй «косарь» на убеждения напирал - я пацифист, я пацифист! Плесень, а не люди…
– Батенька, опять вы на своем коньке?
– пропел Гадюкин, не переставая приятно улыбаться.
– Что делать-то предлагаете?
– Не похож он на серийного убийцу, - задумчиво осмотрел спящего Попова главбез.
– Малахольный какой-то.
– Да, мне он тоже показался рохлей, - согласился Гадюкин.
– Но вам ли, батенька, не знать, как редко маньяки бывают похожи на маньяков… Были бы они, как вон Лелик, насколько б милиции работа облегчилась…
Эдуард Степанович сердито поморщился, развернул эль-планшетку, включил коммутирующий режим и начал сразу четыре разговора - два речевых и два письменных. Пальцы старого службиста так и летали по виртклаву, правый зрачок гонял курсор от иконки к иконке, губы непрестанно шевелились, раздавая распоряжения. Высокопоставленные служащие НИИ «Пандора» пользуются очень и очень немалыми полномочиями…
– Сожалею, профессор, - устало покачал головой он через несколько часов.
– Мы еще поищем, конечно, но, боюсь, тут у нас пшик. Его проверили по всем каналам, обыскали квартиру, просмотрели досье всех знакомых… Зацепиться не за что. Даже ножа не нашли - только обычные кухонные…
– Что ж вы так, батенька… - огорчился профессор.
– Я вам тут, можно сказать, все на блюдечке преподношу, а вы даже успех развить не можете… Ай-яй-яй. Если бы я тоже так работал, не было бы у меня Нобелевской премии…
– Профессор, так у вас ее и так нету… - странно посмотрел на него Эдуард Степанович.
– Шутка!
– ничуть не смутился Гадюкин.
– Ну да ничего, батенька, еще не вечер! Нету - так будет!
Эдуард Степанович неопределенно хмыкнул, прошелся по лаборатории и вперил в Попова пристальный взгляд.
Тот улыбался во сне.
– Ничего не могу поделать, профессор, - мрачно подытожил главбез.
– Ни один суд не примет в качестве доказательства сон. Тем более, официально вашей машины пока еще не существует - миф, выдумка, ничего больше.
– Знаю, батенька, очень хорошо знаю… Выходит, придется нам про все это забыть…
– Выходит, придется. Советую вам стереть эту запись и сделать вид, что никакого Попова у нас никогда не было, а о Снегоходе вы вообще ничего не слышали. Мы с вами ничего не видели и не слышали, запомните.
– Всенепременно, батенька, - пообещал профессор, надевая резиновые перчатки и доставая инъектор.
– Лелик, подай-ка мне капсулу… ты знаешь, какую…
– Ру-га, Ху-Га!
– прорычал великан, протягивая Гадюкину крохотный цилиндрик.
Пока профессор заряжал инъектор, Эдуард Степанович внимательно изучил бумаги, подписанные Поповом, спрятал их за пазуху, сделал скучное лицо и отвернулся.
Гадюкин развернул эль-планшетку, включил микрофон и добродушно продиктовал, одновременно нажимая на поршень инъектора: