Рассказы из всех провинций
Шрифт:
Праведный Хэйтаро
Еще в старину говорили: «Человек нуждается в Будде, но лишь постольку, поскольку тот может ему пригодиться». И по сию пору это так.
Из года в год в ночь перед Праздником начала весны в храмах секты Дзёдосинсю рассказывают о достойных восхищения деяниях праведного Хэйтаро. Рассказывают одно и то же, но проповедь эту приходят послушать и стар и млад, мужчины и женщины, ибо дело это благое.
282
Хэйтаро — ученик монаха Синрана (1173–1262), основателя буддийской секты Дзёдосинсю (Чистая земля и истина). Прославился многими чудотворными деяниями. В ночь праздника Сэцубун в храмах секты Дзёдосинсю читались проповеди, прославляющие деяния
Однажды случилось, что Праздник начала весны совпал с последним днем года. Ну и суматоха тут началась!
Сборщики долгов галдят, изгоняющие нечисть из своих домов кричат, на весы со звоном падают монеты, с треском ударяются о землю разбрасываемые бобы. Здесь вполне к месту выражение «вязать черта в темноте». [283] Словом, в тот день творилась страшная неразбериха.
Стук барабана в храме возвестил начало вечерней службы, священник зажег светильники перед алтарем и стал ждать прихожан. Однако до первых ночных колоколов их собралось всего трое. Закончив службу, священник некоторое время размышлял о том, как сильно переменились людские нравы, после чего обратился к прихожанам с такими словами:
283
«Здесь вполне к месту выражение “вязать черта в темноте”» — Образное выражение, обозначающее высшую степень сумятицы и неразберихи.
— Сегодня — последний день выплаты накопившихся за год долгов, и многим сейчас не до проповеди. Однако у старушек, давно уже передавших бразды правления в доме старшим сыновьям и проводящих дни свои в праздности, времени и сегодня предостаточно. А ведь в положенный срок Будда пришлет за ними лодку, и хотят они того или нет, все равно придется отправиться на тот свет. Как подумаешь, до чего неразумны людские сердца, душу охватывают жалость и стыд. Хоть здесь собрались истинно верующие, читать проповедь для троих, пожалуй, нет смысла. Даже в таком деле, как служение Будде, не следует проявлять излишнюю расточительность. Вашими пожертвованиями не окупить затрат на масло во всех этих светильниках, так что я нанесу ущерб храму, если стану читать сейчас проповедь. Поэтому забирайте ваши приношения и расходитесь по домам. Вы поступили благородно, придя сюда в то время, когда остальные всецело погружены в мирские заботы. На это вас подвигла искренняя вера, и Будда по заслугам оценит вашу праведность. Ваше благочестивое деяние будет занесено в Золотую книгу [284] и непременно зачтется вам в будущей жизни. Так что не думайте, будто вы впустую потратили время, посетив сегодня храм. Будда милосерден. Я говорю вам сущую правду.
284
«…будет занесено в Золотую книгу…» — Согласно буддийскому поверью, властитель ада Эмма в Золотой книге записывает доблестные деяния людей, а в Железной — их проступки и прегрешения.
Тут находившаяся в храме старушка залилась слезами и так сказала священнику:
— Ваши благостные слова повергли меня в стыд. Должна признаться, что не благочестие привело меня нынче в храм. Дело в том, что мой сын не умеет вести хозяйство как следует и потому не может расквитаться с кредиторами. До сих пор он как-то ухитрялся не платить по счетам в положенный срок, но сегодня ему это не удалось. Вот он и говорит: «Ступайте, мамаша, в храм, а я подниму шум, дескать вы куда-то пропали. Побегу к соседям, мы возьмем барабаны и гонги и отправимся вас разыскивать. Пока суд да дело, глядишь, ночь минует и все само собой образуется. Уловка эта не нова, но чтобы в новогоднюю ночь разыскивать не кого-нибудь, а собственную мамашу, до такого еще никто не додумался». Мало того что я вырастила непутевого сына, теперь из-за меня вынуждены страдать соседи. Это — великий грех.
Вслед за старухой заговорил другой прихожанин:
— Чего только не бывает в жизни! Судьба поистине превратна. Родился я в Исэ, и в Осаке у меня не было ни близких, ни знакомых. Но вот я нанялся в услужение к одному монаху из храма Исэ, который ежегодно обходил верующих в Осаке. Таская за ним его поклажу, я присматривался к здешней жизни, примечал, как процветает город, и решил, что, поселившись здесь и взявшись за какое-нибудь ремесло, смогу прокормить семью из двух, а то и из трех человек. Мне повезло, и вскоре я свел знакомство с одной женщиной, вдовой торговца галантерейными товарами в Ямато. Вдовушка была собою вполне миловидна: белолицая, крепкого сложения. Был у нее сынишка двух лет. Я рассудил, что, работая вместе, мы сможем жить припеваючи, а парнишка станет нам опорой в старости. Короче говоря, решил я войти в эту семью примаком. Но не прошло и года, как, ничего
Горько было мне, примаку, выслушивать эти речи, но что поделаешь, приходилось терпеть. Тут я вспомнил, что на родине у меня осталось несколько должников: стребовав с них деньги, я смог бы расплатиться с заимодавцами. И я отправился в Исэ. Однако надежды мои не оправдались: должники успели разъехаться кто куда. Так и вернулся с пустыми руками. Захожу нынче в дом, как раз перед ужином, и глазам своим не верю: рисовые лепешки сбиты, дрова заготовлены, поднос для приношений новогоднему богу счастья устлан листьями папоротника. «Не так уж, видно, плохи наши дела, — подумал я. — Недаром говорят, что одни боги бросают человека в беде, а другие его из беды вызволяют». Обрадовался я, что жена, пока меня не было, сумела как-то исхитриться и все уладить. «Ну что же, здравствуй. Вот я и вернулся», — приветствовал я жену, и она, с более приветливым видом, чем обычно, подала мне теплой воды вымыть ноги, потом заботливо поставила передо мной поднос с двумя тарелками. На одной лежало намасу из сардин, [285] на другой — соленые сардины, обжаренные в масле. Только я приступил к еде, как она спрашивает: «Ну что, привез деньги?» Услышала, что поездка моя кончилась неудачей, и давай кричать:
285
«Намасу из сардин» — блюдо из мелко нарезанной сырой рыбы и овощей, приправленных уксусом.
— Да как ты посмел явиться домой с пустыми руками? Ведь этот рис — всего одну мерку — я заняла с условием, что расплачусь за него в конце второго месяца. Если к тому времени у меня не будет денег, я пропала! Все платят за коку риса сорок моммэ, а мы вынуждены платить девяносто пять! И все потому, что ты ни на что не годен. Когда ты вошел в мой дом, у тебя была лишь набедренная повязка, с тем и уходи, ничего не потеряешь. Пока светло, убирайся отсюда!
С этими словами она выхватила у меня из-под носа еду и принялась меня выпроваживать. На крик сбежались соседи, затараторили наперебой, вторя моей женушке:
— Да, не повезло вам, но ничего не поделаешь, такова участь мужа-примака. Ежели осталась в вас хоть капля гордости, уходите. Кто знает, быть может, еще найдете себе другое теплое местечко.
Так и выставили меня из дома. Я даже плакать не могу, до того тяжело у меня на душе. Завтра отправлюсь в родные края, а нынче мне негде переночевать, вот я и пришел в этот храм, хотя, честно говоря, числюсь сторонником секты Хоккэсю.
Когда эта исповедь — и грустная, и смешная — подошла к концу, третий прихожанин, вдоволь посмеявшись над незадачливым примаком, рассказал свою историю:
— Положение мое таково, что даже вам я боюсь сказать, кто я и откуда. Останься я сегодня вечером дома, не уйти бы мне живым от сборщиков долгов. Я знал, что теперь мне ломаного гроша никто не даст. А выпить между тем хотелось, да и продрог я изрядно в нетопленом доме. Стал я думать как бы изловчиться и встретить Новый год, но ничего путного не мог придумать. И вдруг меня осенило. Я вспомнил, что вечером в этом храме соберутся прихожане послушать проповедь о праведном Хэйтаро. Стыдно признаться, но я решил украсть чьи-нибудь соломенные сандалии или сэкида, [286] продать их и на вырученные деньги купить вина. К счастью для меня, не только в этом храме, но и в остальных сегодня посетителей негусто. Иначе я мог бы согрешить прямо на глазах у Будды.
286
Сэкида (или сэтта) — сандалии на кожаной подошве.
Поведав о своей безотрадной участи, бедняга прослезился.
Священник всплеснул руками.
— Подумать только, на какие греховные помыслы толкает людей бедность! А ведь в каждом из вас заключена природа Будды. До чего же печален наш мир…
Пока священник предавался этим горестным раздумьям, в храм вбежала женщина и, едва переведя дух, выпалила:
— Ваша племянница только что благополучно разрешилась от бремени. Я бежала всю дорогу, чтобы поскорее рассказать вам об этом.
Не успела женщина уйти, как явился некий мужчина и сообщил: